Кордон «Ромашкино» - стр. 29
Заминки хватило, чтобы Головин успел задать вопрос:
– Калинина! Это ты? Собственной персоной?
– Нет, мой дух. Чужой персоной.
– Я в привидения не верю. Чего пришла?
– Да так… ничего.
– Врешь, Калинина. У тебя прямо иероглифы на лице.
– Какие еще иероглифы?
– Японские. – Головин соскочил с бревна, вразвалку подошел к Кате, приблизил загорелое лицо к самому ее носу. Она хотела отшатнуться, но поймала его взгляд – как ни странно, совершенно не ехидный – и осталась стоять на прежнем месте. – Вот, написано: Никифор, ты мне нужен по очень важному делу!
– Ты что, мысли читаешь? – неожиданно для себя самой выпалила Катя. По всем признакам ей следовало бы прервать разговор и дуть домой. Но люди далеко не всегда поступают правильно и логично.
Кстати, а кто заранее знает, что правильно, а что – ошибка? Сколько раз предполагаемая нелогичность оборачивалась успехом? И наоборот. Не зря придумали пословицу «цыплят по осени считают…»
– Я похож на экстрасенса? Говорю же: у тебя иероглифы… Вот тут.
Ник поднял руку, дотронулся пальцем до Катиной щеки. Не так, как трогают горячий утюг. Это было неожиданно и совсем не противно. Добавив данный факт в колонку с плюсами, Катя решила, что плюсов достаточно, чтобы посвятить Ника в свои планы. На безрыбье и рак рыба…
Еще одна пословица. Льются как из рога изобилия. Близость запретной зоны, что ли, сказывается?
– Ладно, пусть иероглифы. Ты отгадал. У меня и правда важное дело.
– Калинина, ты меня интригуешь.
– Сейчас заинтригую еще больше, – сказала Катя, подтягиваясь, чтобы усесться на бревно. Оно оказалось горячим, и она зашипела от боли.
– Калинина, ты что шипишь, как глазунья на сковородке?
– Почему глазунья? Я что, яичница?
– У тебя глаза выпучились.
– Не умничай, Головин. Сними свои шорты, разумеется не сейчас, и попробуй сюда сесть. Вот тогда я на твои глаза погляжу.
– Не пойму я тебя! – Ник хитро прищурился. – То предлагаешь, чтобы я разделся и прижарил… свою нижнюю часть… в твое отсутствие. И это правильно, учитывая детали эксперимента. То говоришь «тогда погляжу». Одновременно, Калинина, это все не получится. Определись, что для тебя важнее, а я подстроюсь.
Катя засмеялась. Затем быстро приняла серьезный вид: задуманное требовало серьезности.
– Давай ближе к делу, а?
– Так я же не против.
– У нас тут один человек отдыхает. Приезжий. Он ученый – физик.
– Ага, физик.
Интонация этого «ага» была крайне подозрительной.
– Что «ага»? – насторожилась Катя.
– Да так. Ничего…
И все-таки в ответе Головина послышался некий намек. Но на что именно? Может, он о чем-то догадывается? Например, о том, откуда гость. Или даже о том, откуда вообще все калининские гости. Баба Марфа, когда молоко наливала, говорила точно с такой же интонацией.