Корабль-призрак - стр. 2
Штауфманн вновь неприязненно поморщился. Вот и еще один штрих к портрету благородного разбойника, жизнь кладущего задруги своя… Меж тем доподлинно известно: Клаус фон Алкум хищничал на морях почти треть века, самых молодых и красивых пленниц без затей превращал в своих наложниц – и к концу карьеры чуть не половина экипажа состояла из его собственных отродий…
– Магистрат согласился? – быстро спросил Генрих.
– Согласился… Не знаю уж, может Клаус подкупил их обещанием выдать какой-то из своих кладов – много слухов про те клады ходило. Или решили народ лишним зрелищем порадовать… Но глашатай объявил во всеуслышание: мимо скольких виселиц атаман без головы прошагает, столько, значит, осужденных и помилуют. Ох, что тут началось… Народ спорит, ставки делает. Я и сам, помню, три талера поставил – на то, что даже с колен не поднимется. Видел, конечно, как курицы обезглавленные по двору мечутся, но чтоб человек… Не бывает. Но он встал! И пошел!! Представьте, герр Генрих: из шеи струя кровавая хлещет, чуть не на локоть в вышину – а он идет!!! Медленно так, грузно, словно смертельно уставший… Дурно мне сделалось, про три талера позабыл даже. Мимо восьми виселиц отшагал, потом споткнулся, упал. И снова на колени встать попытался – кровь уже еле-еле текла… Да не вышло по второму разу, поворочался и затих. Поневоле поверишь, что продал-таки старый Клаус душу дьяволу – недаром столько лет никто его изловить не мог… Невозможно без сатанинской помощи для человека такое…
– Советники выполнили обещанное? – спросил Генрих, жадно слушавший рассказ старого моряка.
– Не знаю уж… Но восемь виселиц в тот день пустыми остались. Уверен, что потом казнили их потихоньку, где-нибудь в застенке. Слово словом, но как моряк вам скажу: отпускать таких людей совсем не с руки… А половина магистрата – арматоры, судовладельцы. Кто же из них сельдевую акулу в собственный рыбный пруд запустит?
– Магистрат вольного города Гамбурга всегда держит слово! – веско заявил Питер Штауфманн. – Им обещали сохранить жизнь, но не обещали вернуть свободу. Все умерли своей смертью, но к пиратскому промыслу ни один из них не вернулся.
Он впервые с начала разговора улыбнулся, вспомнив, как именно умирали помилованные пираты: сидели, скрючившись, в бочках из-под сельди с круглыми отверстиями, прорубленными в донцах для шей. Бесконечно долгие месяцы заживо гнили в собственных нечистотах…
– А в народе ходит слух, что Клаус счел слово нарушенным… – медленно проговорил шкипер. – И именно здесь всплывает время от времени со дна его обросший тиной и ракушками корабль – с мертвым экипажем и безголовым капитаном. Всплывает как раз в таком вот тумане. Мертвецы останавливают плывущие мимо суда – ищут, нет ли на них советников Гамбургского магистрата.