Корабль дураков - стр. 87
– Откуда у вас друзья-радикалы? – удивился Фрейтаг. – Все радикалы, каких мне случалось встречать, были нестриженые, с грязными ногтями и вечно выпрашивали сигареты, а потом гасили их в чашке из-под кофе. Ваши тоже такие?
– Есть и такие, – не очень охотно согласилась Дженни. – Но среди них есть очень умные, интересные люди.
– Что им еще остается, – заметил Фрейтаг. – А ваш друг мистер Скотт тоже отстаивает радикальные взгляды?
– Иногда, – сказала Дженни. – Чтобы поспорить. Это зависит от того, какие взгляды у противника.
Это рассмешило Фрейтага, и Дженни тоже чуть-чуть посмеялась. Немного помолчали, а потом, как рано или поздно получалось у него в любом разговоре, он заговорил о своей жене. Волосы у нее золотистые, точно спелая пшеница, и чудесный цвет лица – истинная дева с берегов Рейна, ему все это в ней так мило; и у нее очаровательное имя.
– Ее зовут Мари Шампань, – сказал он с нежностью, – Мне кажется, я прежде всего влюбился в ее имя.
Теперь он стал рассказывать, что жена всегда выбирала для него костюмы, да так удачно, сам он не сумел бы так одеваться, сказал он, явно довольный собой. В человеке другого склада такое самодовольство было бы отвратительно, решила Дженни. И сказала – чтобы выбирать для мужчины галстуки, женщина должна быть необыкновенно уверенной в себе. Вот она никогда бы на это не осмелилась. Фрейтаг возразил – тут все зависит от мужчины.
– Вы не поверите, как я уважаю вкус и суждения моей жены во всем… ну, почти во всем, – сказал он.
Они опять замолчали, и Дженни хмуро подумала о скучных черных вязаных галстуках Дэвида. Самомнение Дэвида в другом роде, чем у Фрейтага, – и право же, куда хуже: у этого хотя бы чувствуется душевная теплота и щедрость. А бедняга Дэвид замкнулся в себе, словно отшельник в пещере, – даже самыми жалкими крохами своего существа ни за что и ни с кем не поделится.
– Моя жена сейчас в Мангейме, у своей матери, – сказал Фрейтаг. – Я увезу их обеих в Мексику. Мы решили совсем туда переселиться.
От него все жарче веяло радостной уверенностью и довольством, так иные люди пышут здоровьем или излучают таинственное обаяние красоты. И Дженни почувствовала – это его довольство собой идет не от тщеславия, но как-то по-особенному все у него сложилось, чем-то необыкновенным он обладает, что-то такое нашел или получил в дар. В чем-то он счастливчик, и сам знает, что счастливчик. И когда они дошли до носа корабля и повернули, она слегка наклонилась к Фрейтагу: внутри все пусто и уныло, вдохнуть бы это тепло счастья и удачи, она так по нему изголодалась.