Корабль дураков - стр. 72
Дядя несколько минут обдумывал его слова, потом сказал рассудительно, как будто разговор у них был самый обыденный:
– Я обещал оставить тебе свои деньги, Иоганн, если ты отвезешь меня в Германию, чтобы я в последний раз увидел родные края. Разве не стоит об этом поразмыслить?
– Когда же? – устало спросил Иоганн. – Когда?
Кресло дрогнуло под его руками, колеса задребезжали.
– Наверно, ждать уже недолго, Иоганн, таков естественный ход вещей. Не думаешь же ты, что я могу точно сказать день и час? Но я с самого начала тебе говорил, что если ты отвезешь…
– Хватит, – прервал Иоганн, – я сто раз все это слышал.
– И твоя матушка, моя несчастная сестра, была рада, что тебе выпал такой случай. И я повторяю свое обещание, я все завещаю тебе, хотя ты этого и не стоишь, ты этого не заслуживаешь, ведь в наш уговор входили милосердие и доброта. Но, уж не говоря обо всем этом, ты теперь сможешь довершить свое образование в Германии; возможно, тебе вовсе не надо будет возвращаться в Мексику; я на это надеюсь.
– Я поеду, куда захочу, – отрезал Иоганн. – А мою мамашу очень мало трогает, что со мной будет. Ей нужны только ваши деньги.
– Может быть, ты и прав, дорогой мой племянник, – сказал Графф, поперхнулся и закашлялся. – Но деньги ведь пойдут тебе, а не ей. – Он достал из-под легкого пледа, которым был укрыт, бумажный пакетик и сплюнул в него. – Я вижу, ты поистине сын моей сестры. В нашей семье она одна была такая. Всегда, с малых лет – черствая душа, каменное сердце.
– Мне пора идти за вашим завтраком, – сказал Иоганн. Голос его вдруг сорвался, казалось, он сейчас заплачет. – Почему мне нельзя ходить в кают-компанию, как ходят все? Мне тошно есть с вами в этой мерзкой каюте. Почему вы не посидите на палубе один и не дадите мне хоть час передышки? Вы чудовищный эгоист, дядя, прямо вам говорю. Вот.
Вилибальд Графф закрыл лицо руками.
– О Боже! – простонал он. – Что ж, иди, иди, оставь меня. Да, оставь меня одного. Господь позаботится обо мне. Он не допустит, чтобы я пострадал от твоей жестокости. Можешь отлучиться на сколько угодно. Но помни, я составил завещание в твою пользу. Все достанется тебе. Можешь не сомневаться. Остальное – дело твое и твоей совести.
Иоганн шумно вздохнул и стремительно покатил кресло. Ну и голоден же он, просто как волк, сейчас он усядется в светлой, приветливой кают-компании, среди оживленной молодежи и, может быть, заведет разговор с какой-нибудь хорошенькой девушкой. Хоть на час убраться подальше от смерти, от этих запахов, и молитв, и клокотанья мокроты в глотке, от больной старости, которая гнетет тебя и душит, скулит, и жалуется, и не отпускает…