Корабль дураков - стр. 13

Дэвид Скотт и Дженни Браун, молодые художники, любовники, впервые едут в Европу.

ПАССАЖИРЫ ЧЕТВЕРТОГО КЛАССА:

Восемьсот семьдесят шесть душ, испанцы – мужчины, женщины и дети, поденщики с сахарных плантаций на Кубе, высланные обратно на родину – на Канарские острова и в различные области Испании – после краха, разразившегося на сахарном рынке.

СОСЕДИ ПО КАЮТАМ:

Фрау Ритгерсдорф – Фрау Шмитт

Миссис Тредуэл – Фрейлейн Шпекенкикер

Дженни Браун (Дженни-ангел) – Эльза Лутц

Отец Гарса – Отец Карильо

Вильгельм Фрейтаг – Арне Хансен

Дэвид Скотт (Дэвид-лапочка) – Уильям Дэнни – Карл Глокен

Вилибальд Графф – Иоганн, его племянник

Рибер – Левенталь

Сеньора Ортега – Младенец и кормилица

Condesa (одна)

Новобрачные

Генрих Лутц – Фрау Лутц

Профессор Гуттен – Фрау Гуттен – Бульдог Детка

Баумгартнер – Фрау Баумгартнер – Ганс Баумгартнер

Шестеро студентов-кубинцев занимают две смежные каюты

Бродячая труппа:

Маноло и Конча

Тито и Лола с близнецами

Пепе и Ампаро

Панчо и Пастора

«Когда мы к счастью поплывем?»

Бодлер

Август 1931.

Для путешественников портовый город Веракрус – всего лишь чистилище между сушей и морем, но здешние жители в восторге и от себя, и от этого города, ведь они помогали его создавать. Они срослись со здешним укладом, в котором отразились их история и характер, в их жизни постоянно перемежаются полосы бурной деятельности и сонного затишья, они не мыслят себе иного существования и, в уверенности, что их нравы и обычаи выше всякой критики, с удовольствием пренебрегают мнением людей сторонних.

Когда они развлекаются на многочисленных семейных и общественных празднествах, местные газеты в самых трогательных выражениях описывают, как это было весело, сколь роскошными и аристократическими (предполагается, что это одно и то же) были убранство и угощение, и не могут нахвалиться искусством, с каким здешнее высшее общество соблюдает тонкое равновесие между светской учтивостью и непринужденным весельем – секрет столь прекрасных манер известен одному лишь высшему свету Веракруса, конечно же, ему жгуче завидуют и тщетно пытаются подражать жалкие провинциалы – жители удаленной от побережья столицы. «Никто, кроме нас, не умеет развлекаться свободно и притом культурно, – пишут в этих случаях газеты. – Мы щедры, отзывчивы, гостеприимны и чутки», – уверяют они не только самих себя, но и многоязычных варваров с верхнего плоскогорья, упорно продолжающих считать Веракрус всего лишь мерзкими задворками, через которые приходится выбираться в море.

Пожалуй, чувствуется некоторая неловкость в этом воинственном выпячивании собственного аристократизма, а также в неизменной грубости жителей Веракруса по отношению к путешественникам, которые вынуждены пройти через их руки, чтобы обрести временное прибежище на борту какого-нибудь из стоящих в здешней гавани кораблей. Путешественники хотят лишь одного – поскорей отсюда выбраться, а жители Веракруса хотят лишь одного – поскорей от них избавиться, – но не прежде, чем выжмут из них все, что только может извлечь город в целом и каждый его житель в отдельности при помощи пошлин и сборов, грабительских цен и взяток. Словом, на первый взгляд Веракрус – самый обычный портовый город, бессовестный по природе своей, бесстыжий по укладу, преспокойно являющий взорам приезжих непригляднейшую свою изнанку: из десятка путешественников девять – бараны, которые только и ждут, чтобы с них содрали семь шкур, а каждый десятый – негодяй, которого просто грешно было бы не провести. Во всяком случае, из каждого можно выжать не более того, что есть у него в кошельке, а времени на это всегда маловато.