Копье Судьбы - стр. 63
– Куда пошел? – покосился на меня мрачный верзила в красных фурункулах.
– Поссать…
– Держи крепче! – Гуськов резанул ножом по стропам.
Оглушительный взрыв сотряс горы.
БОЙ С ВЕРТОЛЕТОМ
Четыре ноги болтаются над пустотой, натянутая цепь трется по стволу, на головы сыплется крошево коры. На глубине тридцати метров от верхнего обреза каньона Скворцов с Дашей чудом зацепились цепью за растущую из стены искривленную ветрами крымскую сосну. «Гуськов» на посиневшей руке, вдетой в ремешок металлического поводка, завис ближе к стволу сосны. После Дашиной попытки бегства он забрал у нее винчестер Валиева и теперь, отягощенный двумя ружьями, не мог подтянуться. Винтарь пришлось сбросить в пропасть.
Вдевая пальцы в стальные кольца, на пределе неизвестно откуда взявшихся сил он вскарабкался по цепи, ухватился за корявый корень, раскачался и забросил ногу на комель. Даша скользнула вниз на другом конце цепи, взвизгнула. Забравшись на узкий выступ перед расщелиной, из которой выросла спасительница-сосна, «Гуськов», как ведро из колодца, воротом вращая цепь вокруг ствола, выволок девушку из пропасти.
Стали в обнимку, задыхаясь и дрожа.
«Ой, я высоты боюсь!»
«Вверх смотри!»
Вверху – небо и облачко – маленькое, как перышко. Облачку хорошо, оно невесомое..
«Где, где они, черт возьми! Неуж сорвались?»
«Робинсон» сделал вираж над обрывом и, сердито рокоча, влетел в теснину каньона.
– Да вон же они! – указал пилот рукой.
В карликовой сосне, растущей из вертикальной стены каньона, копошились маленькие человечки. «Бонсай, на радостях подумал Капранов, настоящий японский банзай!»
Рокотанье винта множилось каньонным эхом, резонировало, оглушало.
Дашу трясло, она мешала прицелиться.
– Я высоты боюсь! Я прошу тебя, ну, пожалуйста, помаши им белым флагом, давай я майку сниму, пусть они нас вытаща-а-а-ат… Я не хочу тут умира-а-а-ать… а-а-а-а… ы-ы-ы-ы…
– Боец Жукова!
– Что?
– Я не могу прицелиться, мне что-то попало в глаз. Посмотри!
Пальцами раздвинув заплывшие веки, Даша увидела соринку на выпуклости залитого кровоизлиянием белка.
– Иди сюда… – она приникла губами к распухшей глазнице и осторожно вылизала слизь слез.
«Гуськов» проморгался, сказал, слегка прибалдев от нежности «лечения».
– Теперь вижу хорошо. Выношу благодарность перед строем.
Даша через силу улыбнулась.
Он закрыл ее собой, спиной вжал в скалу, вскинул ружье, взвел курок.
«Замри!»
«Меня дрожь бьет, не могу…»
«Замри, я сказал!»
Изо всех сил напрягла она мышцы рук, шеи, затылка и даже ануса, но нервическая дрожь продолжала сотрясать и ее, и стрелка.
Тогда «Гуськов» охлопал ее по карманам, вытащил плеер, размотал комок наушников, вставил их Даше в уши, утрамбовал до упора и на полную громкость врубил музыку.