Копье Судьбы - стр. 53
Я задумался. Гуськов не человек – зверь. Ради денег замучает, под пытками все равно выведает, где спрятан немецкий чемодан.
БОЙ С ЛЕСНИКОМ
Крым. Голый шпиль. Наши дни
Сбитые дробью, сыпались на Дашу сучки и ошметки коры. Зажав ладонями уши, она присела на корточки, сердце колотилось.
«Кто победил? Куда попало копье?»
Ей хватило мужества выглянуть.
Скворцов лежал в позе намаза, егерь держался за вонзившееся в грудь копье. Обрамленный седоватой бородкой рот его с мучительной дрожью зевал, очки в черной оправе съехали с носа, выпавшее из рук ружье дымящимся дулом уткнулось в собачий бок.
Даша кралась, не чуя под собой ног.
– Сереж, ты не ранен?
Ее губы шевелились беззвучно.
Оглохший, он читал – сквозь набат в голове – по ее беззвучно шевелящимся губам. Замедленно встал, левой рукой поднял егерское ружье, отщелкнул скобу, переломил ствол через колено, выбросил стреляные гильзы, из патронташа на поясе егеря вынул два алых патрона с золотистыми капсюлями, пятясь, перезарядил.
Спешка была излишней, егерь умирал – копье пробило ему легкое. Колени в камуфлированных штанах подогнулись, выпученные глаза помутнели, изо рта красным собачьим языком излилась пузырящаяся кровь.
Даша слабо водила руками, силясь закрыться от зрелища смерти, ведь это она отпустила ветку, она уб-уби… у би…
Скворцов сказал – чересчур громко из-за временной глухоты.
– Не смотри! Отвернись! Я сам…
Она отвернулась.
Он потрогал себя за темя, крови не было, дробь прошла по волосам. Звон в голове стихал, слух восстанавливался, а обострившее чутье уловило зубодробительный аромат съестного. Сергей обыскал пожилого мужчину, уже ставшего на колени и не падающего на спину только потому, что его удерживало вонзившееся в грудь копье, обнюхал, рванул клапан на кармане брезентового рюкзака. Есть! Бутерброды с черным хлебом и салом! Крупные крупицы соли блеснули на желтоватой шкурке, которую так приятно жевать… о-о-о… вот оно, счастье! Жрать, жрать, – до заворота кишок – жрать!
Даша услышала ворчаще-чавкающие звуки, какие мог бы издавать вурдалак, только что разрывший свежую могилу, – это Скворцов обеими руками запихивал себе хлеб и сало между жадно жующих челюстей.
«Как он может кушать рядом с трупами, неужели он так проголодался?»
Сергей протянул ей трофейный бутерброд.
– Куфай, – сказал он с полным ртом. – Куфай-куфай… Нам силы нужны…
Она не могла «куфать»…
Зато Скворцов ненасытно счавкал три «бутэра», а два заботливо завернул и оставил про запас. Утолив голод, он уперся левой рукой в плечо егеря, а правой взялся за копье – пальцы сомкнулись вокруг рукояти и… будто молния ударила по клинку, сотрясла-пробила, растекаясь по телу волной электрически знобящей ломоты.