Копье Судьбы - стр. 122
– А скажу я то, – подбоченивается адвокат, – шо многие сочли историю про Хазву и Финееса гонивом, но на основании этого «гонива» мой подзащитный обвиняет в своих бедах женщину, и это, между прочим, логика всех сидящих здесь мужчин. Тогда у всех у нас гониво! Все согласны, что женщины предают и подставляют мужчин, а?
– Да, да, да! – кивают, переглядываясь, присяжные.
– Меня супружница вломила…
– Меня сеструха с потрохами сдала, чтоб квартирку отхапать…
– Меня мать родная, мать сдала… – Кухарь истерично всхлипнул.
– Так ты все из дома вынес, утырок, ты же старуху свою избивал!
– Меня лечить надо было! – взвизгивает шнырь. – Наркомания это болезнь!
– Бабы – сучки конченные! – рычит Качан. – Я всю жизнь им мстить буду. Меня одна такая сдала. Выйду – урою! Ей не жить!
– Уж не за то ли, что вы подпоили ее клофелином и изнасиловали?
– Чего? Ты на кого бочки катишь, Соломон? Я не посмотрю, что ты лицо неприкосновенное..
– Ша! – обрывает ссору Гусь. – Адвокат под моей защитой. Пусть хлещется.
Дирижерским жестом адвокат сметает остатки разговоров.
Наступает тишина.
Юрий Соломонович более не грассирует и не использует одесские ужимки.
– Друзья мои, – говорит он проникновенно, – вот мы и пришли к ответу на вопрос, какая сила запирает нас в тюрьмы и держит здесь долгие срока. Женщина. Вражда с нею. Нас засаживают в тюрьмы наши жены, подруги и матери.
– Мать не трогай, Соломон, – чвыкает нажеванной заваркой пахан. – Мать это святое.
– Шо верно, то верно, ваша честь, мать в тюрьме – самое святое, шо только может быть! Ну, ведь, правда же, друзья мои? Кто приходит нас проведывать, кто приносит нам передачи? Мама. Верно? («Ве-е-е-рно», – растроганно тянет камера). Мама, мама, я плачу твоими слезами! – Юрий Соломонович снимает очки и протирает глаза кулачком, но тут же строжает. – Но мать тоже женщина и она тоже мстит нам, мужчинам, за скотское к себе отношение. Вы спросите как? Часто – совершенно бессознательно. Ну, например, после родов молодая мама лишает мужа секса и переносит свою любовь на новорожденное дитя, особенно если у нее родился мальчик. Муж начинает беситься, пьянствовать, куролесить и ходить налево. Далее следует – что? – развод.
– Все в масть, Соломон, я один был у матери, – кивает Рубленый. – Батя свинтил, как только я родился. Найти хочу его и в бубен настучать.
– Нас батя тоже бросил из-за крали одной…
– Мой умер, спился…
– Мой с мамкой дрался, не выдержал, ушел. Я его не обвиняю.
– А я обвиняю! – перекрикивает общий гвалт Качан. – Меня батя ни разу не проведал, алименты не платил, мать в трех местах уборщицей работала, мы с хлеба на воду перебивались.