Копье Судьбы - стр. 108
Лицо его начало меняться, на губах проступила презрительная улыбочка. Открыв глаза на ширину лезвия ножа, он подергал рукой, пристегнутой к стулу.
– Предусмотрительный «псих», – сказал он блатным говорком. – Зачем меня видеть хотел, докторишка?
Его актерские старания вызвали у меня только улыбку, которую я постарался скрыть.
– Сергей, из вас мог бы выйти неплохой актер, но…
– Какой я тебе Сергей, – грубо перебил он. – Меня Андреем зовут. Фамилия Чан. Кстати, ты закурить предлагал, так я не откажусь.
– Я же дал вам сигарету.
– То ты Сереге дал, теперь дай мне,
Я взял пачку и протянул через стол. Он подергал пристегнутыми руками. Я вставил сигарету ему в рот, дал прикурить. Он молча курил, глубоко затягиваясь.
– Так вы что же, – прервал я молчание, – действительно, Андрей Чан?
– Ты чо, лепила, – сказал он, – держишь меня за фуфлыжника? Я могу и предъявить.
– Извините, Андрей, если, конечно, это вы. Вот Скворцов утверждает, что вы сами прыгнули и нанизались на копье.
«Чан», или кто это был, пожал плечами.
– Черт его знает. Я черный пояс, а Серый – полный ноль в единоборствах. Как он мог меня подловить? Судьба, однако…
Я вызвал выводного и отправил Скворцова в камеру.
В его учетной карточке, в верхнем левом углу рядом с диагнозом «СНА» я проставил диагноз – «СС», что означает «склонен к симулированию».
ПУТЬ САМОУБИЙЦЫ
Когда открыли дверь «стакана», Скворцов выпал оттуда стоймя.
Конвой не дал ему отлеживаться, пинками погнал в камеру.
Сергей все уже решил – ночью он порвет простыню и вздернется на решке.
Зачем жить на земле, где жируют мажоры, депутаты, менты и следаки-садисты, а женщины – лживые предательницы-колдуньи?
Хата была пуста, сокамерников увели на прогулку.
Нет, оставался один человек.
Под окном в конце продола, свернув голову набок, висел с подогнутыми коленями Миша-женоубивец. Из-за уха его, туго опеленав шею, тянулась к решетке веревка, свитая из порванной простыни.
Вообще-то, в тюрьмах существует железное правило – одного в камере не оставляют. Мишу и не оставили. Под нарами у параши ютился чухан, который на попытку суицида никак не среагировал. А, может, спал и не видел.
Надзиратель подбежал, растянул петлю на горле самоубийцы. Припал ухом к груди.
– Иди сюда! – крикнул Скворцову. – Дыши в него!
– У него тубик…
– Дыши, я сказал! – надзир замахнулся дубинкой. – Делай ему искусственное дыхание!
– Я заражусь.
Удар палкой по бедру.
– Дыши!
– У него тубик. Он и так уже не жилец, а я заражусь.
– Заболеть боишься, а на человека тебе наплевать? Дыши!
Из-под нар вылезает тюремный чухан Шмонька. Грива всклокоченных волос спадает на костлявые плечи и сливается с косматым веником бороды. Одет чухан в одну рваную тельняшку, вислые муди колеблются меж искривленных ног.