Копье Судьбы - стр. 104
– Финалгон!
– Какой ви догадостный, Качанчик. Ви просто Вольф Мессинг!
ОЧНАЯ СТАВКА
Киев. Лукьяновское СИЗО
Спутница жары – дизентерия. Заболели все тринадцать сидельцев. Позывы следовали каждые 15–20 минут, у толчка выстраивалась очередь, кто-то не успевал дождаться спасительной «посадки», и плавно перестраивался в очередь к раковине на постирушку. Туалетная бумага закончились, камера перешла на вату из матрасов, затем стали рвать обвинительные заключения. Запах в камере стоял соответствующий.
С потом и поносом уходили остатки жировых запасов. «Скворец» похудел, брюки спадали, он поддерживал их руками, потому что ремень у него отобрали еще в КПЗ. Поэтому первыми словами Даши, когда их свели в комнате для допросов на очной ставке, были.
– Ой, как ты похудел, Сережа!
– Дарья Денисовна, – следователь Фоминых открывает ее дело, – сообщаю вам, что суд продлил ваше пребывание под стражей еще на три месяца. Скажите спасибо вашему подельнику. Он утверждает, что именно вы ударили Дмитрия Капранова лопатой по голове и положили лицом в горящие угли.
– Сережа, ты вправду так говорил? – не верит своим ушам Даша.
– Я повторил ее слова, гражданин следователь. – Скворцов изучает пол под ногами, на предательницу смотреть брезгует. – Сам я этого не видел, был без сознания…
– Зачем вы бросили Капранова лицом в костер, Жукова? – повышает голос следак. – Вам фотографию его показать? Вот, смотрите, он остался фактически без лица.
– Фу, уберите это! Говорю вам: я его в костер лицом не дожила!!!
– Тогда кто? Скворцов?
– Как я мог его тащить? – возмущается подследственный. – Я был без сознания! Следователь стукает кулаком по столу.
– Хватит мне лапшу на уши вешать! Как мог человек в оглушенном состоянии пройти восемь метров и упасть лицом точно в мангал?!
– А ведь верно! – осеняет Сергея, и он впервые за встречу смотрит Даше в глаза. – Там же никого не осталось в живых и при памяти, кроме тебя. Получается, что это ты его туда оттащила.
Даша в СИЗО пообтесалась, стала жесткой и решительной.
– Ты че несешь, Скворцов? – грубо, как тюремная урла, фыркает она. – Думай, что говоришь!
Следователь направляет раструб настольной лампы ей в лицо, но оно не освещается, а наоборот – смуглеет, как тогда, при прохождении через Горелый лог, когда поднималась гарь с земли и липла к потному телу. Мягкий носик становится точеным, губы окрашиваются «драконьей кровью», глаза очерчиваются по контуру сурьмой из смеси бараньего жира, уемы, басмы и сажи.
– Узнал меня? – брызжут лучами межзубные стыки, – да, это я, жрица Хазва!