Копье Лонгина. Kyrie Eleison - стр. 45
Рудольф же, оставшись наедине, если не считать пары юных оруженосцев, вынес из своего шатра ларец со Священным копьем, раскрыл его и, не решаясь более глядеть на поле битвы, опустился перед обломками копья на колени. Король начал неистово читать молитвы, прося реликвию явить миру свою силу, и затыкал уши, лишь бы не вслушиваться в ежеминутные торжествующие крики смерти.
В какой-то момент показалось, что характер боя начал меняться. К стойко сопротивлявшимся швабам пришли на выручку дорифоры епископа, и градус сражения вновь начал подниматься. Однако воины Гвидолина оказались не слишком тверды и после лихой атаки на них страшно визжащих венгров кинулись врассыпную прочь. Победа императорского войска стала очевидной.
Швабы под руководством осыпающего всех и вся проклятиями герцога Бурхарда начали отступать, пытаясь сохранить подобие организованности и отбиваясь от продолжавшихся наскоков врага. В прежнем эпицентре боя осталось порядка трёх десятков бургундских всадников, участь которых представлялась теперь незавидной. Всё внимание победителей обратилось на них, недавний страх перед смертью теперь в их помыслах уступал чувству глумливой радости над поверженным врагом и вновь проснувшимися корыстными устремлениями. В отчаянно спасавших свою жизнь бургундцах они видели теперь исключительно предмет наживы, и чем дороже было снаряжение рыцаря, прекрасней конь, богаче конское убранство и воинские доспехи, тем больше черни теперь терзало его, пытаясь заявить права на его имущество.
Беренгарий отдал приказ прекратить преследование швабов и остановить бессмысленную резню попавших в окружение бургундцев. Бароны Беренгария начали наводить порядок, тем более что помыслы их мало чем отличались от устремлений их дорифоров, они также стремились теперь пожать в должной мере плоды своей великой победы. Ликующие крики веронцев и равеннцев всё громче раздавались на полях Фьоренцуолы, и нашлось наконец немало людей, которые, прежде чем начать делить трофеи, упали на колени и вознесли благодарные молитвы Богу, пощадившему сегодня их жизни и даровавшему победу над их врагом. К их числу присоединился и сам император, став, пожалуй, самым усердным в пении литаний.
Хор поющих в какой-то момент затих, так что бас императора стал явственно слышен. Беренгарий недовольно огляделся вокруг и заметил, что окружение его, вместо умильного созерцания неба, смотрит куда-то вдаль, причём лица слуг его вновь приобрели напряжённое выражение. Вскоре прорезались и первые крики трусливого страха. Граф Мило подскочил к императору с серым, словно пепел, лицом.