Копье чужой судьбы - стр. 1

По коридору отеля «Рикс» катилась тележка, груженная мылом, шампунем и туалетной бумагой. Ее толкала тетка лет сорока, одетая в темное платье и белый фартук. Колеса тележки чуть слышно поскрипывали, отчего складывалось обманчивое впечатление, будто над головой порхает лесная птаха.

Навстречу первой шла еще одна горничная – только помоложе. В семь сорок утра они встретились у номера триста пять.

– Не стучалась? – спросила молодая.

– Рано, – сказала сорокалетняя.

– Администратор шепнула, что он сегодня съезжает.

– Фанатик. Таких, как он, – еще поискать.

– Педант. – Молодая слабо толкнула дверь: – Да здесь открыто…

– Съехал, ей-богу, съехал, – сорокалетняя зашла в номер.

Молодая направилась дальше по коридору, однако далеко не ушла. Поравнявшись с лифтом, она услышала пронзительный крик.

– Полина Сергеевна, подождите!

Свирская замедлила шаг, обернулась.

– Не помните меня? – Мужчина чуть запыхался. – Кириченко… Алексей Григорьевич Кириченко, заместитель директора. Мы с вами на совещании виделись. Ведь я не ошибся: Полина Сергеевна Свирская? Работаете в отделе экспертизы с акварелями середины прошлого века.

– Конечно, я помню…

В ее голосе не было уверенности, тем не менее Кириченко продолжил:

– Я про те акварели, что нашли в чемодане. Авторство установлено?

– Нет…

– Стало быть, в фонды они не попадут?

Полина взглянула на папку, что держала в руках.

– Думаю – нет. При ближайшем рассмотрении – работы весьма посредственные. Вы видели эти рисунки?

– Некоторые, – сказал Кириченко.

– И как они вам?

– Производят сильное впечатление, есть безмятежность и много воздуха.

– Это дело индивидуального восприятия. Экспертиза окончена. – Полина взмахнула папкой. – Сегодня сдаю в хранилище. Думаю, в скором времени они окажутся в каком-нибудь районном музее.

– Говорят, будто бы среди них есть рисунок…

Она его перебила:

– Пока это только предположение.

– Неужели Малевич? – на выдохе спросил Кириченко.

– Возможно, его неизвестный рисунок. С ним будут работать отдельно.

– Вот это находка!

Полина вежливо улыбнулась.

– Мне нужно идти. Еще вчера должна была сдать их в хранилище…

Она прошла по коридору, потом спустилась в подвальное помещение, миновала тамбур, обеспечивающий постоянную температуру в хранилище галереи.

– Вот. – Полина положила на стол картонную папку. – Сдаю. Свирская, отдел экспертиз.

Хранительница заглянула в компьютер и, отыскав учетную запись, спросила:

– Все ли на месте?

– Конечно. Зачем спрашивать, если все равно проверять будете?

– Привычка. – Хранительница раскрыла папку. – Кажется, вы недавно у нас работаете?

– Полгода.

– И как?

– Пока нравится.

– Вот и хорошо. – Хранительница перевернула страницу. – Долго вас не задержу… Сейчас-сейчас… – Она вдруг замерла, потом подняла глаза.

– Что? – спросила Полина.

– Где рисунок Б18?

Полина улыбнулась.

– Вы шутите? Он – там.

– Взгляните сами. – Хранительница повернула к ней раскрытую папку. Полина увидела пустой лист картона, на котором прежде была закреплена акварель.

– Рисунок был здесь, – сказала она тихо.

– А теперь его нет, – заключила хранительница и потянулась за телефоном.

В кабинете директора галереи Полина оказалась впервые, и этот раз мог быть последним.

Альберт Иванович Варовский сидел в резном кресле, украшенном позолотой. Седые волосы зачесаны на пробор, на костистом носу – очки в тонкой оправе. Спина – чрезвычайно прямая, надменное выражение лица.

Рядом стоял крупный мужчина, начальник службы безопасности – полная противоположность Варовскому. Ширококостный, с пухлыми щеками и глубоко посаженными глазами, которые в упор сверлили «подследственную».

– Не в ваших интересах что-либо скрывать, – заявил он.

– А я ничего не скрываю, – ответила Полина.

– Куда делся рисунок?

– Еще вчера он был на месте.

– Сегодня вы его видели?

– Сегодня? – Полина пожала плечами. – Кажется… – Она улыбнулась не к месту: – Конечно, я – растяпа. Не думала, что из моего кабинета, из сейфа, что-то может пропасть.