Конъюгаты: Три - стр. 20

– Да похож ты на мамку, не заморачивайся.

– Лучше вот, чеснок. Ты умеешь его быстро и мелко порубить.

– Придётся научиться, когда столь долго жил в соответствующих странах.

Хрисанф и вправду с усердием, но моментально создаёт довольно симметрично рубленную горку.

– А сеньорита была в то время с тобой?

– Нет, с ней мы перешли на относительно оседлый образ жизни.

– Аа.

– Знаешь, чем ты похож на свою матушку?

Арс кидает в кипящий бульон овощи и мешает всё длинной деревянной лопаточкой.

– Чем же? (без энтузиазма).

– Своей красотой.

– Господи. Пфф. (без особой эмоции).

– Натурально, говорю тебе. Как гребаный эстет, ценитель, работник Далила катс, ну и вообще: как знаю тебя.

– У тебя, Птерыч, никакого понятия, значит.

– У твоего дедули никакого понятия. Такого языкастого я в жизни не видел.

– Точно, безпонятийный.

– Твой папка тоже ничего так. Артисты всё-таки, обучены и всё такое. Но я не по этой части. А мамка – да. В женщинах я чуток… Ну это… Бабы – это моё всё, короче. Не могу не заметить.

– Пошляк ты. Давай сюда тарелку, суп готов, и вот краковская, всю разрежь, а то тебе не хватит. Потом ко второму у меня и осетинский пирог поспеет. Кушай-кушай, так с тебя хоть какой-то толк.

Обедают. Хрисанф нет-нет да и смотрит на ученика своего.

Вроде, цвет лица улучшился, перестало вонять порохом и то хлеб.

– Золотарева не легла бы под обычный коржик.

– Тьфу ты! Хватит уже. Чуть не поперхнулся.

– Ты вот её считаешь обыкновенской девкой, а оне стало быть выбирали. Приглядывались.

– Маразм.

Вообще-то, лучка пучок зелёный дикий говорила, что никто её не замечал, кроме меня. А сама была в окружении людей, что мужчин, что женщин.

– В этом есть доля правды. Но в свете последних событий… Я узрел, что она действительно тебя любит.

Арсен уже привык к этой их повседневной мирской конъюгации, что ему было даже всё равно. Порой чувствовалось, что это и не конъюгация вовсе, а просто беседа.

– Это извечная наша с Далилой курица и яйцо.

– Что?

– Ты спишь, и вообще присутствуешь здесь, или я так в собственном воздух сотрясаю.

– Валяй, сотрясай потихоньку.

– Я за теорию, что Выбирает женщина. А жена придерживается противоположной точки зрения: что Выбирает мужчина. Это надо же до такого додуматься. Наверное, поэтому она и писательница.

– У каждого своё видение.

– Потом мы, конечно, сходимся, что на деле и те и другие. Так приятно бывает.

Не сдерживается, не может спрятать блаженную улыбку.

– В чем-то сеньорита права. То есть, я сторонник гипотезы, что всё индивидуально, если интересно. Но в вашем случае, возможно, было так, как считает Птеровна.