Контрольный выстрел - стр. 29
Отвлекая Соболя от внутренних переживаний, взял со стола пустую гильзу, побарабанил по ней пальцами: а ведь здесь стояли цветочки, товарищ лейтенант – господин капитан.
– И как она? Отвечает взаимностью?
– Так… так от меня к ней только уважение, товарищ майор, – дамская тема могла оказаться не менее щекотливой, но если выбирать между Сциллой и Харибдой… – Воевала. Орден. Муж погиб. Сама после госпиталя осталась в этих краях. Первой организовала бригаду, вывела в лучшие, – отчеканил, словно зачитывал характеристику из штаба стройки, Соболь. А может, она и была именно оттуда…
– Уважение – это хорошо, – не стал возражать майор. – Но тебе сейчас не амуры водить надо, а сомневаться в каждом, как только что в тебе сомневался я. Чтоб качало, – дал понять лейтенанту, что ничего не ускользает от его взгляда. – Допросить всех, кто соприкасался с раненой. Без пощады. Я к начальнику стройки. Что достанется мне за выкраденную диверсантку, аукнется тебе в стократном объеме. Жди и бойся.
Дверь распахнул ногой – разговором о бригадирше ярость не унялась. Но ведь и случай с похищением шпионки – это самому попасть под служебное разбирательство. И если с первыми эшелонами что случится, не сносить погон. В лучшем случае…
Зарычал от злости и лейтенант, едва Врагов исчез в скошенной солнечной тени дверного проема. Дверь отбиться назад не успела – ординарец майора втолкнул внутрь землянки Полину. Помня, как неприятно было стоять перед вывернувшим голову начальником, сделал точно так же перед врачом. Да еще вдобавок протянул пустую вазу:
– А не хотим ли понюхать цветочки?
Женщина промолчала, нутром понимая, что это пока не относится к допросу. Что это всего лишь мелкая месть, недостойная офицера. Хотя именно месть и зависть делают человека зверем. Поэтому, невольно повторяя следователя, сглотнула слюну.
– Ты разрешила раненой вставать? – перешел к конкретике лейтенант.
– Она попросилась помыться, – набрала сил только на шепот врач.
– А мы, значит, добрые.
– Я – врач. И женщина.
– Ты теперь – никто! – стукнул «крылаткой» по столу лейтенант, оставив на досках глубокие вмятины. Полина вздрогнула, обмякла. – Никто, потому что враг народа. Пособник фашистов.
– Меня саму связали, – понимая, что перед контрразведкой говорить о врачебном и женском милосердии к больному бессмысленно, попробовала защититься сама, вызывая жалость.
– А должны были уби-и-ить, – ласково подлез под взгляд врача Соболь, пропев самый лучший для задержанной исход. – Выколоть глазки, чтобы не замечала лишнего. Вырвать язычок, чтобы не болтала чего не надо. Отрезать носик, чтобы не чуяла запахов, – не преминул перечислить Полине лейтенант и все ее личные прегрешения перед ним и его дамой. – Кто тебя заслал сюда, на дорогу? – «крылатка» оставила еще более глубокие шрамы на тщательно отполированном ординарцем столе.