Контрольная схватка - стр. 8
– Ого! – удивился я. – Значит, в наших руках едва ли не судьба всего немецкого наступления?
– Вряд ли, – спокойно возразил Платов. – Таких иллюзий я не строю. Конечно, информация о наступлении у него есть, и она бесценна, но обладание ею не решит исхода битвы. Я больше рассчитываю на информацию о руководстве абвера, о стратегических направлениях работы немецкой разведки, о возможных объектах вербовки. И еще, что очень важно: что предпримут немцы в связи с пропажей документов. Действия немцев могут дать важную информацию о том, насколько ценны документы, которые несет Бельц, насколько ему самому можно верить. И вот поэтому мне нужна ваша группа, Максим Андреевич. Здесь необходим иной опыт и иной подход. Армейская контрразведка может не справиться, подойти слишком шаблонно к выполнению этого задания.
Ночь была удивительно теплой. Нас подвезли прямо к самолету на эмке. Ребята один за другим поднимались по железной лесенке на борт. Сосредоточенный Буторин хмурил брови, Коган, как всегда, соблюдал ледяное спокойствие. И только Сосновский, легко взбежав по лесенке к люку самолета, остановился на последней ступеньке и, сдвинув форменную фуражку на затылок, оглянулся и окинул взглядом полевой аэродром, деревья по краю поля, терявшиеся в ночи. Он с шумом вдохнул ночной воздух и сказал:
– Ребята, а ночь-то какая! Как пахнут полевые цветы в это время года! Аж мурашки по спине. До чего же хорошо дома!
Я поднялся следом за Михаилом, но мне вдруг захотелось тоже постоять с ним на последней ступени трапа. Вдохнуть воздух родных лугов и лесов. Я не удержался и спросил:
– А что, в Берлине в это время года пахнет иначе? Где-нибудь в Трептов-парке, например!
– Когда архитектор Иоганн Генрих Густав Майер планировал этот парк, пытаясь «упорядоченные насаждения деревьев в Трептове» превратить в истинно народный красивый парк, достояние жителей Берлина, он думал о свежем воздухе, полезном для здоровья проведении досуга в пределах парка. Но когда я уезжал из Германии, то в Берлине пахло просмоленными факелами, сожженными книгами классиков мировой литературы и пивной отрыжкой бюргеров, которые поддержали Гитлера на последних выборах.
– Ты любил Германию? – спросил я с улыбкой.
– Да, Максим, я любил Германию. Но я любил ее такой, какой она была прежде: без нацистов. Германию Шютца, Баха, Вагнера, Мендельсона-Бартольди, потому что это была музыка, присущая немецкой душе. Душе немецкого народа, которая нашла отражение в полотнах Дюрера, Кранаха, Рименшнейдера, Кирхнера. Это великая литература мирового уровня, связанная с именами Гёте, Шиллера, Гейне, Гофмана, Манна.