Контрольная схватка - стр. 12
– В Куйбышеве порывами до семнадцати, – ответил я условной фразой, – ожидается дождь.
– Здравствуйте, – заулыбался особист и шагнул навстречу, протягивая руку, – лейтенант Званцев! Поступаю в ваше распоряжение!
Теперь я разглядел погоны лейтенанта и обветренное молодое лицо с внимательными смеющимися глазами. Он протянул мне свое служебное удостоверение оперативного сотрудника контрразведки. И когда он начал рассказывать о поставленной ему задаче, я снова понял, насколько Платов осторожен и насколько он горазд строить такие операции не повторяясь, сохраняя конспирацию даже в своем тылу.
Через пятнадцать минут к самолету подъехала полуторка для нашей группы и тягач для самолета, чтобы оттащить его в укрытие и замаскировать. На рассвете он должен был улететь назад с ранеными на борту. В машине на ходу я коротко обрисовал ребятам ситуацию.
– Армейское командование знает, что контрразведка проводит какую-то операцию в прифронтовой полосе. Но ее сути не знает. Даже начальство Званцева не знает подробностей, кроме того, что нам нужно было выделить сотрудника для помощи и связи с командованием. Так что детали может узнать только этот лейтенант. Парень он, кажется, толковый, энергичный и боевой.
– Время «Ч» завтра? – спросил Буторин.
– Да, спать нам сегодня не придется, а может, и двое суток или больше, – заверил я. – У нас две точки встречи. Какую выберет Бельц, мы не знаем. Наша задача сегодня: разбившись на две группы, изучить места встречи, подходы, обстановку. Особое внимание ночью перед встречей. Еще раз напоминаю, что после контакта нам придется прикрывать Бельца хоть собой, но довести до охраняемого блиндажа, а оттуда под усиленной охраной уже к самолету. На этих точках ждем всего три дня в условленное время на рассвете. Если он не придет, тогда докладываем Платову, и он принимает решение, что нам делать дальше.
Через час без приключений группа добралась до покосившегося деревянного дома в селе. Правда, от села мало чего осталось, но все же здесь удалось разместить кое-какие службы обороняющихся частей. Пока на печке-буржуйке закипала в чайнике вода, мои оперативники раскладывали топографические карты.
– Федор, доложи коротко обстановку в тылах, – приказал я Званцеву. – Диверсанты, их активность, методы противодействия, уничтоженные, пленные диверсанты!
Сосновский сразу подвинул к себе карту и приготовился слушать. Буторин и Коган, обсуждавшие что-то вполголоса, замолчали и повернулись к лейтенанту. Званцев нахмурил брови, прищурился, как он это делал обычно, когда сосредотачивался или задумывался. Он заговорил неторопливо, старательно подбирая слова. Парню явно хотелось понравиться московским оперативникам, не ударить перед ними в грязь лицом. В общем, говорил он толково, не увлекаясь деталями и не впадая в излишнюю эмоциональность. Из рассказа лейтенанта получалось, что обстановка была напряженной не только на самой линии фронта, где наши войска пытались удержать гитлеровцев ценой огромных потерь, но и в тылах фронта. Немецкие разведывательно-диверсионные группы действовали активно, нагло и не особенно считались с потерями. С одной стороны, они жертвовали в основном не немцами, а выходцами из Советского Союза, изменниками. С другой стороны, это все говорило, что группа армий «Центр» любой ценой пытается пробиться в кратчайшие сроки к Москве. Участились атаки на штабные автомашины в тылах фронта, рвалась проводная связь, минировались мосты, поджигались склады. Чаще всего не военные, а именно гражданские, продуктовые. Цель была ясна – посеять панику, в том числе и среди населения.