Контракт на мужа - стр. 41
Мы с Бро синхронно подняли руки вверх. Как немцы в старом советском кино, но когда летающий гроб поднялся в небо, так высоко, что стало видно и море, и храм, на крыше которого красовался ослепительным мрамором Посейдон, Брошка упрямо и, что главное, громко, прошептала:
– Скала, а не мужик! И не боится же собственными яйцами клясться… Нет, кроме шуток, Сливка, скала…
Глаз она при этих словах не открывала. Кроме того, обеими руками держалась за меня. Но выражение лица у неё было такое, что мне сразу вспомнился ста-аренький анекдот. Ну, помните, когда менты (пардон, копы) на демонстрации задержали глухонемого? Не помните? Я тогда расскажу. На суде прокурор спрашивает потом, мол, в чём вина задержанного? А ему отвечают, что тот отчаянно матерился во время задержания. «Да как? – возмущается адвокат. – Обвиняемый же глух и нем?!» На что ему отвечают: «А чего тогда, когда его задерживали, плевался с таким агрессивным видом?»
Но Элар лишь косым взглядом скользнул по нашему «агрессивному виду» и ни слова не сказал. Предупредил только напоследок, когда высаживал нас перед воротами, возле которых уныло бдели два типа-римских легионера:
– Встреча с Камнем завтра в восемь. В семь сорок за вами зайду. Уж не проспите, будьте любезны, если не хотите пойти на это свидание в том, в чём я вас застану.
И добавил уже не нам, а стражам на воротах:
– Если хоть одна посторонняя нога проникнет сегодня ночью в дом моих подопечных, до конца жизни будете у туристов на подхвате. Вам это надо?
По тому, как напрягся тот, кому этот вопрос адресовался, я поняла, что в сферу их влияния ни разу не входил контроль над гостями улочки, где нам теперь придётся жить.
– Мы проследим, дюк! – рявкнул тот стражник, который держал копьё. Тот, что был с арбалетом, предусмотрительно промолчал. – Смене передать задание? Вы лично оплачиваете контроль?
– Оплачиваю! – ответил Элар, и хотя в произнесённом им слове не было ни единого рычащего звука, оно отчего-то всеми присутствующими воспринялось именно как рычание.
Наверное, именно поэтому ни одна из нас не махнула дюку на прощание.
В квартиру, которая снаружи смотрелась как невысокий розовый домик с низенькой дверью (даже Брошке пришлось склонить голову, чтобы не стукнуться о косяк) сестра вошла бодрячком, но уже в коридоре упала без сил на низкий длинный сундук, в котором мы обувь хранили, и простонала, тюкнувшись затылком о висевшее за спиной зеркало.
– Ох, Сливка, какую кашу мы с тобой заварили, подписашись на этот ремонт проклятущий...
Я согласно вздохнула и устроилась рядом, заметив: