Контракт на ложь - стр. 53

- Настя! Что ты нахер делаешь?!

А потом вышвырнуть к чертовой матери все ее покупки.

Нахер. Вышвырнуть.

В конце концов, он ушел к себе и сел за компьютер. У него была работа, работа отвлечет. А них***. В мозгу одни и те же мысли ездят по кольцевой. И все о ней.

И наконец наступила проклятая ночь.

Если днем он как-то мог владеть собой, то ночью эту способность как будто вырубило. Поднял голову член, а члену было пох*** на все обиды и доводы рассудка.

Андрей крепился как мог, когда стало невмоготу, начал бродить по дому. Прислушиваться, жадно ловить этот настороженный ультразвук ее обиды. А круги все сокращаются, ноги несут все ближе. Ближе к запретной черте.

Пока не замер на пороге ее комнаты.

Настя не спала, увидев его на пороге, мгновенно села. С минуту они смотрели друг на друга исподлобья. Она могла бы не впустить его, и он бы ушел. Андрей врал себе, он даже мысли допустить не мог. Уйти сейчас было смерти подобно.

Она медленно, шумно выдохнула и провела кончиками пальцев по покрывалу рядом с собой. Это был знак. Мужчине в этот момент показалось, что он оглох от бешеного грохота крови в ушах. Впустила.

Было жадно, до боли голодно и остро. Мало. Безумно мало.

А после они снова были враждующими незнакомцами.

Глоток нирваны. Грязный секрет. Наркотик.

А он долбанный мазохист, потому что готов был терпеть эту агонию.

***

Так прошло несколько дней, пока их не пригласили к Марку и Лизе на очередное семейное торжество.

27. глава 27

Это были непростые несколько дней. Насте по нескольку раз в день названивал Фомин. Ей иногда казалось, что ему делать нечего, вот он и издевается как может. И приходилось отвечать, юлить, хитрить, чтобы не выбиться из сценария и не вызвать у старого мерзавца подозрений.

Фомина жадно интересовало все, что касалось семьи Марка Савельева. Он выспрашивал подробности по нескольку раз. Злился, что Настя пока не узнала ничего нового, а ей приходилось изворачиваться и лгать. И так по кругу.

Каждый раз потом ее натурально тошнило и руки тряслись.  

Андрей велел ей записывать все эти разговоры и слушал внимательно как коршун. И выражение лица у него было такое, что Насте становилось страшно.

В остальное время - без перемен. Холодные незнакомцы, точнее, узники, запертые в одной тюрьме. Но были ночи. Настя отказывалась обсуждать с самой собой, то, что между ними по ночам происходило. Это было табу, запретная тема. Некая территория, где иная гравитация и действуют иные законы. А за пределами... За пределами была война.

Она уже начала привыкать к этому состоянию, потому что ко всему можно привыкнуть.