Контракт на ложь - стр. 41
- А дело у мена простое, Ромочка. Я выкупил все твои долги. Теперь ты должен мне.
Странная смесь чувств клубком прокатилась в душе. Внезапное облегчение, как будто от петли, сдавливавшей его столько времени, избавился, и тут же за его шее захлестнулась новая петля. Он волком уставился на Феликса и ощерил зубы.
А тот усмехнулся, желтоватые глаза блеснули, становясь похожими на на глаза тигра.
- Александр, - обратился к жлобу, стоявшему рядом. - Спасибо. Теперь постойте снаружи. Мне переговорить надо.
Тот кивнул, сделал знак остальным, все трое вышли.
- Не боишься оставаться со мной один на один? - спросил Роман.
- Нет, - ответил высокий сухой старик и спокойно повернулся к нему спиной.
У Романа кулаки сжались, однако он даже не шелохнулся. Не посмел. А Феликс проговорил:
- У меня к тебе предложение.
- Какое, - прорычал Роман.
- Сделаешь, - проговорил Феликс стоя к нему спиной. - Получишь мою часть бизнеса. Это примерно такая же доля, как у Олега. Не сделаешь, - он пожал плечами. - Будешь работать на меня всю оставшуюся жизнь.
Предложение было ошеломительным. Роман не сразу нашелся, что ответить. Потом спросил, сглотнув:
- Что... я должен сделать?
Феликс обернулся лицом, одна рука в кармане брюк, другой поманил его. Когда Роман подошел ближе, он проговорил:
- Надо будет вплотную заняться одной девушкой. И еще...
Остальное было сказано на ухо. Роман потрясенно воззрился на своего не то отца, не то отчима и пробормотал:
- Ну ты и чудовище.
Феликс только усмехнулся:
- Надеюсь, это был комплимент? Ну что, Ромочка, согласен? Если согласен, придется подписать кое-какие документы, а если нет, то...
- Давай, я подпишу.
***
Этой ночью Насте снился кошмар. Как будто ее снова заставляют подписать какие-то бумаги. Бьют и снова заставляют, а она не хочет, потому что если подпишет, потеряет Андрея навсегда. А когда тот полицейский стал цедить ей в лицо:
- Подписывай, или он умрет, - она с криком проснулась.
Андрей был у ее постели.
21. глава 21
День для Андрея прошел тяжело. Все время на нервах. Начиная с того самого момента, как он утром продрал глаза с мыслью, что надо перестать о ней думать, и заканчивая этим ужином у брата.
И это, мать его, было не легко, постоянно держать себя в руках, одергивать, чтобы не сорваться. Как дрессированного пса. Цепного дрессированного пса, который зациклен на маленькой нежной сучке, которую ему повезло охранять.
Он же мгновенно возбуждался на ее запах. На голос ее откликался чем-то вибрирующим изнутри. Реагировал на эмоции. Особенно, на ее страх и душевную подавленность. Когда этот старый мерзавец Фомин звонил ей, его выкручивало от желания пойти просто набить ему морду. Но он опять-таки держался и терпел.