Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II - стр. 32

высадка греков в Галлиполи имела бы решающее значение для прорыва Дарданелл и для быстрого исхода войны с Турцией». Не может быть сомнения в том, что дело заключалось тут не в фантастических личных переговорах Айронсайда с Афинами, на которые даже самый смелый и взбалмошный английский дипломат не решился бы без указаний из центра, а в желании Лондона подготовить Сазонова к «внезапно» – после провала александреттского дела – выяснившейся необходимости участия Греции в дарданелльской операции.

В дальнейшем вопрос был поставлен Сазонову временным заместителем Бьюкенена О’Бейрном, о чем свидетельствует памятная записка великобританского посольства, врученная Сазонову 27/14 января с очевидной целью зафиксировать его ответ на сделанное ему из Англии предложение согласиться на участие греков в дарданелльской операции. Из нее видно, что «г. Сазонов сообщил… что он не будет ставить никаких препятствий военной оккупации Галлиполи Грецией, при условии что французское и великобританское правительства примут меры к тому, чтобы Греция ни в чем не противодействовала русской политике и русским интересам в вопросе о Проливах». «Посольству его (великобританского) величества поручено заявить, что сэр Эд. Грэй согласен с условием, поставленным г. Сазоновым», – говорила записка в заключение.

Можно думать, что уступчивость Сазонова была обусловлена главным образом тяжелым положением русской армии вследствие германского наступления в районе Сувалкской и Курляндской губерний. Тем не менее его оговорка, поддержанная Францией, возымела свое действие, весьма разочаровавшее греческое правительство.

Шаг, предпринятый представителями Англии, Франции и России в Афинах 14/1 февраля для побуждения Греции выступить в помощь Сербии в связи с отправкой туда двух союзных дивизий, достаточно будто бы гарантирующих ее против нападения со стороны Болгарии, – причем никаких конкретных обещаний Греции не давалось, – в самом деле должен был подействовать на Венизелоса как холодный душ. Он показывал, что от официозных и секретнейших сообщений лондонских друзей Греции до практического оформления дела, в соответствии «с самыми смелыми национальными ее идеалами», была дистанция огромного размера, непреодолимая, в частности, без согласия России, отнюдь не желавшей допустить греков в Константинополь, но готовой втянуть ее силы в борьбу с Австрией. В результате Венизелос ответил отказом, покуда Антанте не удастся окончательно привлечь на свою сторону Румынию, назвав вступление Греции на указанных союзниками условиях в войну «актом безумия», как телеграфировал Демидов Сазонову того же 14/1 февраля. А хотя в Петрограде и сделали вид, что очень недовольны, – об этом сообщал Драгумис Венизелосу 16/3 февраля, – Сазонов уже 19/6 февраля поручил Бенкендорфу и Извольскому выяснить, сохранили ли Лондон и Париж намерение послать по дивизии в Сербию, «несмотря на занятое в этом вопросе Грециею положение». Из их ответов явствовало, что «проект оставлен», но что Англия сделала в Париже предложение оправить обе дивизии на Лемнос, «чтобы в случае надобности высадить их на Галлиполийском полуострове», на что Франция соглашалась (телеграммы от 19/6 февраля).