Константин Леонтьев - стр. 52

К безденежью быстро прибавилась скука. Настоящей войны с подвигами еникальские офицеры не видели, газет не было, новости из осажденного Севастополя до крепости доходили только в виде слухов, общество сослуживцев слишком сильно проигрывало в глазах Леонтьева тем литературным кругам, в которые он был вхож в Москве… Анна Павловна, поняв, что ее молодому родственнику скучно, написала в одном из писем, что Осип Николаевич Шатилов, богатый помещик тульской губернии и знакомый Охотниковых, с которым Леонтьев несколько раз встречался в Москве, приглашает Константина в свой крымский дом рядом с Карасу-Базар, – погостить на святки. Но отпуска Леонтьеву не дали, в Карасу-Базар он не поехал, хотя с Шатиловым в Крыму молодой лекарь еще встретится… «Жизнь мы (т. е. я и мои здешние сослуживцы) ведем такую же, как и прежде вели – несколько растительную, тем более теперь, когда установилась зимняя погода и в пустой степи гуляется неохотно… Еникале же по-прежнему posse de tous les desavantages de la campagne sans en avoir la poesie et le comfort[94]»[95], – писал Леонтьев. И через три недели: «Все так старо, так однообразно и деревянно здесь, что и у меня нет никаких ровно мыслей, кроме ближайших ежедневных забот»[96].

Впрочем, появилась надежда на изменения, – в разговоре с заехавшим в Еникале дивизионным доктором Баушманом Леонтьев упомянул о своем желании работать в большом госпитале для того, чтобы усовершенствоваться в профессиональном плане.

– Это не так трудно устроить, – обнадежил подчиненного Баушман. – В Керченский гошпиталь скоро потребуются ординаторы, я замолвлю за Вас словечко…

Пару месяцев Леонтьев жил надеждой на перевод и планировал, как они с Феодосией Петровной устроятся в южном городе после ее приезда. Постепенно надежда стала слабеть, – стороной он узнал, что в Керченском госпитале нужды в ординаторах больше нет, – несколько человек было переведено туда из Феодосии.

Медицина по-прежнему не привлекала Леонтьева, – он сравнивал ее с нелюбимой женой. Константин понимал, что именно медицина станет его «кормилицей», но душа к выбранному для него Феодосией Петровной занятию не лежала. В иные дни у него на попечении бывало до 200 больных (в Еникале привозили раненых из Севастополя и Балаклавы), он до физического изнеможения пытался сделать для них подчас невозможное, но радость от своей деятельности испытывал только одну: от сознания честно выполненного долга перед страдающими людьми. Леонтьев даже подумывал переменить профиль своей деятельности и заняться судебной медициной (чтобы избегнуть «скачки» практикующего врача), – и просил мать узнать, сколько стоит учебник по судебной медицине, чтобы купить его после получения гонорара за повесть «Лето на хуторе»…