Константин Леонтьев - стр. 5

Муж Фанни записался в калужское ополчение, в казачий полк. Учитывая предыдущую службу в лейб-гвардии, его сделали батальонным адъютантом. Эти обязанности Николай Борисович исполнял вплоть до июня 1814 года, когда вышел Манифест о роспуске ополчения. Наград он, в отличие от двух своих братьев[4], не заслужил, но долг выполнил честно. Во время войны у Леонтьевых родился старший сын. Феодосия Петровна оставалась с родными мужа в Ростове, Николай же вместе с ополчением ко времени рождения первенца был на Прусской границе, но выпросил отпуск и приехал в Ростов ко времени родов, – волновался за любимую Фанни.

Выйдя в отставку, Николай Борисович несколько месяцев провел в фамильном имении, а зимой 1814 года поступил на службу – стал земским исправником Мещовского уезда Калужской губернии. Должность выборная, но желающих ее занять было немного – содержание на ней полагалось небольшое. Молодые жили в Извьялове, в поместье свекра, Бориса Ивановича, что несколько снижало их расходы. Но если у Фанни в девичестве и бывали мечты о богатой жизни, то реальность быстро заставила от них отказаться. Здесь, в Извьялове, у Леонтьевых родились еще дети, вместе с «военным» первенцем их стало пятеро – Петр, Борис, Анна, Владимир и Александр[5]. А в 1820 году, после смерти Бориса Ивановича, разросшаяся семья Леонтьевых перебралась в имение Кудиново, доставшееся Николаю по завещанию отца, – неподалеку, в том же Мещовском уезде.

Деревянный просторный господский дом, к которому вела липовая аллея, два заросших кувшинками пруда, разделенных плотиной, большой сад на 12 десятинах, речка Выгорка с серебряной плотвой… Крепостных было немного, земли обрабатывались по старинке, доходов имение приносило мало. «Выросшая на восьмистах дедовских душах, мать вышла по воле родителей, – без всякой любви к жениху, и, почти не зная его, стала жить замужней женщиной и воспитывать детей на семидесяти душах запущенного мужем и вовсе не доходного Калужского имения»[6], – писал позднее Константин Николаевич.

Действительно, его отец хозяйствовать не умел и не любил, во всем полагался на вороватого приказчика, разговоры о том, «сколько копен стало на десятине» заставляли его скучать, а укоры жены лишь портили настроение… Феодосия Петровна была вынуждена заниматься с детьми сама – на гувернеров и учителей денег у Леонтьевых не было. Вот тут-то и пригодились ей институтские тетрадки, полученное образование и строгий характер. Дети учились, трепетали перед матушкой, но и любили ее. Удивительное дело! Даже при недостатке средств повзрослевшей Фанни удалось создать в Кудинове атмосферу «благородного дома» – с книгами, игрой на фортепьяно, французской речью, разговорами о Корнеле и Расине. Феодосия Петровна поддерживала в имении строгий порядок, все комнаты были украшены ее рукой, в гостиной летом всегда стояли цветы, зимой же курились благовония… Растолстевший и облысевший Николай Борисович, никогда особым умом и склонностью к изящному не отличавшийся, все чаще вызвал у Фанни лишь презрение. Дело усугублялось его неспособностью достойно обеспечить семью.