Конкурс неприятностей - стр. 18
Саша посмотрела на нас с выражением злобной покорности судьбе… и попыталась выдавить улыбку:
– Пойдемте, покажу ваших лошадок!
– А почему такие маленькие? – протянула Настя, критически изучая лошадок с мохнатыми челками, выглядывающих из соседних комнаток.
– Это пони: вот Портос… – она показала на крепенького толстуна. – А второй – Барбос. – у Барбоса оказалась мохнатая гривка. – И вам они пока что не маленькие. – Саша демонстративно сверху вниз разглядывала Настину пушистую макушку. – Раньше у нас в этом деннике клеппер стоял. Он повыше был.
Комнатка для лошадок называется денник, надо запомнить.
– А куда делся? – спросила я. Говорит же, что «был»…
– Его убили. – резко бросила Саша. – И это не ваше дело!
Кто мог убить лошадку? Меня даже передернуло. По поджатым губам Саши было ясно, что она больше ничего не скажет. Она возилась с пониными одежками: тряпочка стеганная на спинку, и седло, и ремешочков на мордочку ужас сколько! Я хотела спросить у Саши не больно ли поняшкам, но подумала, что нечего быть как тетя Ася. Если бы было больно, разве они б стояли так спокойно? А эти еще вроде как сами подставлялись.
– Гулять хотят мои зайчики, сейчас пойдем… – бормотала Саша. Улыбка у нее была нежная-нежная, а руки порхали! Ладно, подожду пока эту Сашу ненавидеть.
– Так, кто первый? – Саша вывела из денника поника Портосика.
Настя даже слегка попятилась. Я фыркнула. Пони фыркнул мне в ответ. Я засмеялась и положила руку ему на шею – и просто замерла!
– Как… как шелк! – выдохнула я. – Нет, не как шелк… как… как лошадка, воть, как лошадка! – и начала гладить – руку оторвать невозможно, это такое блаженство!
– Дырку протрешь. – проворчала Саша, но уже не так зло. – Дай ему морковку за знакомство. – она протянула мне морковку. Портосик с удовольствием схрупал. Я ему в следующий раз вагон морковки притащу! А что, папа купит. Пони наклонил голову, так что гривка оказалась прямо у меня под ладошкой и зачем-то обнюхал мои коленки… На моих розовых бриджах появились две темные мокрые полосы.
– Ой, а что это? – сунулась любопытная Настя.
– А это его сопли. – на лице Саши появилась крокодилья улыбочка.
– Бе-е-е! – Настя отпрянула. Ну и дура! У моего Портосика даже сопли – не сопли, а сопельки.
– Ладно, подходишь с левой стороны, хватаешься только за седло – поводья не трогать! – и даешь мне ногу! – скомандовала Саша, чуть присаживаясь.
Ну я и дала – оперлась на ее подставленные руки, меня легонько подбросило и я… СИЖУ. НА ЛОШАДИ! Я на лошади-и-и-и-и!
– Не трогать поводья, сказала! Держишься только ногами! – рыкнула грубая Саша, но я ее почти не слышала, не обратила внимание, как на второго пони посадили Настю. Я на лошади-и-и-и! Решетки денников сразу стали со мной вровень, бетонный пол внизу – не очень высоко, но все-таки, а подо мной… конь! Двигается! Живой! А передо мной его шейка, такая красивая-красивая, и грива, черная, густая, и ушки торчком… На меня он не обернулась, а мне так хотелось увидеть его глаза, я потянулась похлопать по шейке, но тут Саша взяла моего Портосика под уздцы и пони подо мной пошел. Точно перекатилась такая большая теплая волна – шаг-перекат, шаг-перекат. Сзади шумно задышала Настя, а может, ее пони – его поводья прикрепили к моему седлу, вышло вроде связки сосисок. Мы прошли в широко распахнутые ворота конюшни – и яркое летнее солнце после полумрака ударило по глазам.