Конго Реквием - стр. 39
Мальчишка снова упал и, дрожа, смотрел на Грегуара.
– Я помогу тебе, – сказал ему Морван на суахили.
Он просунул руку ему под мышки и поднял одним движением.
– Как тебя зовут?
– Жильбер.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
Он подтолкнул его вперед, к тропе, в направлении, уводящем от группы. Подросток кусал губы, чтобы скрыть боль. Ему так хотелось верить: они пойдут обратно по тропе, о нем позаботятся, его спасут…
Морван выстрелил всего раз – в затылок. У него всегда оставалась одна пуля в патроннике, как горький осадок в желудке. Мальчик покатился по земле, пока не застрял в переплетении лиан. Подойдя, Грегуар увидел, что его голова словно погрузилась в красный порошок: миллиарды муравьев уже бегали по его лицу.
В памяти всплыли строки Леопольда Седара Сенгора: «Пока ревнивая судьба не обратит тебя в прах, чтобы напитать корни жизни…»
Через несколько часов останки окончательно исчезнут.
Он, матерясь, двинулся вверх по склону. Выстрел наверняка переполошил хищников в округе. Твою мать. Он чувствовал, как слезы щиплют глаза, и был удивлен этим приступом сентиментальности.
Он оплакивал не мальчика – в лесу вероятная продолжительность жизни невелика, – а самого себя. Собственную жестокость, которая его выковала и теперь снова возвращалась к нему, первозданная, в своеобразной гнусной чистоте.
Он закинул за спину мешок и снова встал во главе отряда. В их глазах – ни упрека, ни осуждения. Он был виноват в том, что не проверил состояние своих людей. Они – в том, что наняли такого мальчишку, а сам мальчишка – в том, что полез в это дело.
Вопрос закрыт.
Вопреки распространенному мнению, Африка не располагает к состраданию.
ДВАДЦАТЬ ДВА ДНЯ БЕЗ КОКСА.
Первая мысль при пробуждении.
С содроганием он заметил, что простыни на кровати скручены, как будто ими пытались его придушить. Показалось, что пот на затылке, плечах и в промежности внезапно похолодел. Снова дрожь. Он любил такое потение. Изгонять наружу – значит избавляться от токсинов. Изгонять токсины – удаляться от зла.
В комнате совсем светло. На будильнике 9:50. У Лоика не было никаких встреч, ничего срочного. Единственный вечный бой: пропускать время сквозь себя, не занюхивая ни одной полоски. И того за глаза хватает.
Почти сразу у него застучали зубы и начался спазматический озноб. Кости болели, как будто во сне его избили. Он попытался выпутаться из простыней, и его скрутила острая боль в желудке. По внутренностям растекся огонь, который требовал одного – пламенного извержения. Понос.
Нужно мчаться в сортир, пока не поздно. Он встал и потерял равновесие. Мгновение спустя он лежал, уткнувшись носом в пол. Распрямился и заметил, что оставил на дереве пятно крови.