Конец сказки - стр. 6
– Вот за это наш тебе поклон, царь-батюшка, – взялся за шапку Калин.
Снимать не стал – вспомнил вовремя о сраме на бритом темени.
Только ковер-самолет Кащей не стал никому дарить. Баба-яга летает в ступе, колдун Джуда – на собственной бороде, а остальным это незачем, им конно привычней.
Не отдавать же такую диковину кому-то из простой татарвы.
– Слуг купца скормить Горынычу, – распорядился Кащей. – Его злато – в мою казну. Остатки товаров разбирайте, кому что глянется. А эту девку… хм…
Царь нежити раздумчиво глянул на Айгуль. Хороша невольница, спору нет. Красы неописуемой девица. В прошлом годе Кащей не погнушался бы сделать ее наложницей, пусть она и незнатного происхождения.
Но гарем свой он своими же руками опустошил. Создавать его теперь надо сызнова, с самого начала. А к женскому-то полу Кащей хладен, равнодушен – как и ко всему остальному. Пятьдесят наложниц держал не ради сладострастия, а только как заложниц. Дочери, сестры и племянницы земных владык существовали в серале Костяного Дворца, чтобы их отцы, братья и дядья лишний раз подумали, прежде чем затевать что против Кащея.
Но теперь нужды в них больше нет. И хотя Кащей все еще сожалел, что избавился от гарема прежде времени, одурманенный чарами Симтарин-травы, нового он заводить не собирался. Когда Кащей выйдет из своего царства великим походом, никакие заложницы не заставят шахов и королей склонить выю. Одни станут биться до последнего, другие падут к его ногам – но жены Кащея в этом роли уже не сыграют.
– А отдай-ка эту девку мне, батоно Кащей! – подлетел ближе Джуда. – Хороша персиянка, по нраву мне! Себе ее возьму. буду перси ее ласкать, в бутоны-губы целовать! Ай, хорошо будет!
– Забирай, – разрешил Кащей. – И пошли со мной, помощь твоя нужна в одном деле.
– А я? – подала голос Яга Ягишна.
– И ты, старуха, тоже ступай с нами. Пригодится и твоя помощь.
Глава 2
В капище Кумарби было сыро и ветрено. Ветер всегда поддувал в этом глубочайшем из подземелий Костяного Дворца. Поднимался из самой Нави. Пробирал до самых костей.
Джуда и Яга остались ждать Кащея наверху. Сюда с ним никто не спускался. Даже старухи-ведьмы, охранительницы грани между живым и мертвым, в это самое мертвое совались редко и ненадолго.
Шагая по оледеневшим ступеням, Кащей размышлял о своем каменном яйце. Если бы он мог испытывать беспокойство – испытывал бы его. Впервые за тысячи лет, с самого дня ритуала, он не знал, где его игла. И эта утрата его… нет, не тревожила. Просто он понимал умом, что сейчас его существование подвержено опасности, и это нужно исправить.