Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры - стр. 10
Мысль о том, что корпоративное государство придет на смену многопартийной парламентской демократии, спасет от коммунизма, вместо классовой борьбы принесет национальное единство и классовый мир, была популярна в предвоенной Европе. Она лежала в основе итальянского фашизма, германского нацизма и еще нескольких правых диктатур поменьше – от Латвии и Польши до Румынии и Греции. В Испании, Португалии и некоторых странах Латинской Америки эта идея пережила Вторую мировую войну.
Только в начале четвертого десятилетия своего правления Франко позволил части граждан избрать по выделенной им квоте прокурадоров напрямую. Эти примерно 100 избранных депутатов назывались «представители семей». Голосовали за них лишь взрослые мужчины и женщины, состоявшие в браке или жившие на свои доходы и прошедшие имущественный ценз. В тогдашней Испании, официально гордившейся здоровым консерватизмом и приверженностью традиционным ценностям, достойными избирательного права считали исключительно их. Все законодатели клялись в верности принципам Национального движения, это должно было стереть разницу между его членами и беспартийными, скрепить союз правящей партии и народа.
Франко назвал своих законодателей старинным словом «прокурадоры», в отличие от слова «депутаты», отсылавшим к эпохе расцвета испанской империи, а не конституционной монархии, которую он считал временем упадка. Конституции в стране не было, вместо нее действовали семь «основных», или «фундаментальных», законов. И вот сейчас, через год после смерти национального лидера, прокурадоры принимали восьмой. Перед голосованием его проект прошел через Национальный совет – что-то вроде ЦК правящей партии, – который проверял новые законы на соответствие идеологии и законодательству режима.
Перед Примо де Риверой сидели члены и официальные попутчики авторитарной, ультраконсервативной, монопольно правящей партии, которую когда-то основал его дядя. Все они принесли клятву верности идеям, принципам и ценностям режима. Участники исторического заседания кортесов меньше всего походили на собрание демократических мечтателей. Здесь были многочисленные поборники сохранения диктатуры в неизменном виде или в форме авторитарной монархии. Были и сторонники осторожной, косметической трансформации, призванной укрепить положение собравшихся. Само имя и происхождение докладчика должны были подчеркнуть неразрывную связь законопроекта с историей режима: если сам Примо де Ривера за новый закон, с чего бы остальным быть против?
Закон, который представил носитель священного имени, назывался «О политической реформе», и даже первая его статья вопиющим образом контрастировала как с составом собрания, так и с именем докладчика. С нею, пожалуй, гармонировали только слоники на его галстуке. Она звучала так: «Демократия в испанском государстве основывается на верховенстве закона и суверенной воле народа. Основные права личности нерушимы, ими обязаны руководствоваться все государственные органы».