Конец цепи - стр. 38

Представшая перед Вильямом Сандбергом картинка состояла из сотен символов и штрихов, выстроившихся в ряды и одновременно разбитых на вертикальные колонки.

– Ты знаешь, что это? – спросил Франкен.

Вильям кивнул.

Клинопись.

Он встречался с подобным только в книгах. Одна из самых старых в мире систем письма, ее примеры можно было увидеть на глиняных табличках в телепередачах по археологии. Сейчас стены вокруг него покрывали черно-белые пиксельные версии точно таких же надписей, и они якобы несли в себе неслыханно важное сообщение, которое не удавалось понять.

Вильям долго стоял и смотрел на непонятный для него текст. Двое мужчин не ограничивали его во времени.

Наконец, он опустил взгляд.

– Я не понимаю, – сказал он.

Никто не ответил.

– И вы перехватили это сейчас?

– Перед тобой сборный материал. Он у нас уже какое-то время.

– Вам известно, о чем там речь?

– Да, но тебе не надо этого знать.

Он устало посмотрел на Франкена, не вкладывая в свой взгляд какого-то особого смысла. То, чего Вильям не мог понять, касалось гораздо более приземленных вещей.

– По-моему, вы ошиблись. У вас неправильное представление о моих знаниях.

Снисходительная улыбка в ответ.

– Я работаю с шифрами. Я не египтолог.

– Шумеролог, – поправил его Коннорс. – Знаки шумерские. – А потом: – Мы знаем твою специализацию. Другие переводят надписи для нас.

– Но почему я здесь? Если вы уже получили это из цифр, – пояснил он. – Если вы уже раскололи шифр. Для чего я вам нужен тогда?

Наконец Франкен опустил глаза со стены и посмотрел на Вильяма. Спокойно, пристально. Когда он потом ответил, его голос звучал до крайней степени серьезно.

– Сандберг, у нас не так много времени. – А потом: – Нам нужна твоя помощь, чтобы зашифровать ответ.

Кристина переступила порог маленького кафе на Рёрстрандсгатан и поискала взглядом Пальмгрена. Он уже стоял, раскрыв объятия ей навстречу.

Пальмгрен увидел Кристину через окно и знал, что она войдет с такой же серьезной сосредоточенной миной, какая всегда была у нее при их последних встречах. Тогда, так же как и сейчас, насколько он знал, у нее на душе кошки скребли.

Она позволила обнять себя, прежде чем они сказали хоть слово друг другу. Пожалуй, освободилась из его объятий слишком рано, но в качестве альтернативы могла ведь разрыдаться, чего сама не хотела. Даже не встретилась с ним глазами, здороваясь.

– Будешь что-нибудь? – спросил он. Главным образом давая ей шанс на секунду отвлечься. Позволяя успокоиться, прежде чем они начнут разговаривать всерьез.

Она покачала головой. Повесила замшевую куртку на спинку стула, села напротив него. Ждала, как бы предлагая ему заговорить первым.