Компромисс - стр. 9
– Ладно, – сказала Вера, – что-нибудь придумаю.
И пошла к дверям.
– Слушай, – говорю, – если не придумаешь, звони…
– Ладно.
– Можно вот что сделать. Можно взять у нее интервью.
– Это еще зачем?
– Под рубрикой – «Гости Таллинна». Студентка изучает готическую архитектуру. Не расстается с томиком Блока. Кормит белок в парке… Заплатят ей рублей двадцать, а может, и четвертак…
– Серж, постарайся!
– Ладно…
Тут меня вызвали к редактору. Генрих Францевич сидел в просторном кабинете у окна. Радиола и телевизор бездействовали. Усложненный телефон с белыми клавишами молчал.
– Садитесь, – произнес редактор, – есть ответственное задание. В нашей газете слабо представлена моральная тема. Выбор самый широкий. Злостные алиментщики, протекционизм, государственное хищение… Я на вас рассчитываю. Пойдите в народный суд, в ГАИ…
– Что-нибудь придумаю.
– Действуйте, – сказал редактор, – моральная тема – это очень важно…
– О'кей, – говорю.
– И помните: открытый редакционный конкурс – продолжается. Лучшие материалы будут удостоены денежных премий. А победитель отправится в ГДР…
– Добровольно? – спросил я.
– То есть?
– Меня даже в Болгарию не пустили. Я документы весной подавал.
– Пить надо меньше, – сказал Туронок.
– Ладно, – говорю, – мне и здесь неплохо…
В тот день было еще много забот, конфликтов, споров, нерешенных проблем. Я побывал на двух совещаниях. Ответил на четыре письма. Раз двадцать говорил по телефону. Пил коктейли, обнимал Марину…
Все шло нормально.
А день вчерашний – куда он подевался? И если забыт, то что же вынудило меня шесть лет спустя написать: «В этой повести нет ангелов и нет злодеев… Нет грешников и праведников нет…»?
И вообще, что мы за люди такие?
«ЭСТОНСКИЙ БУКВАРЬ
«Вечерний Таллинн» издается на русском языке. И вот мы придумали новую рубрику – «Эстонский букварь». Для малолетних русских читателей. Я готовил первый выпуск. Написал довольно милые стишки. Штук восемь. Универсальный журналист, я ими тайно гордился.
Звонит инструктор ЦК Ваня Труль:
– Кто написал эту шовинистическую басню?
– Почему – шовинистическую?
– Значит, ты написал?
– Я. А в чем дело?
– Там фигурирует зверь.
– Ну.
– Это что же получается? Выходит, эстонец – зверь? Я – зверь? Я, инструктор Центрального Комитета партии, – зверь?!
– Это же сказка, условность. Там есть иллюстрация. Ребятишки повстречали медведя. У медведя доброе, симпатичное лицо. Он положительный…