Компот из сладкой лжи - стр. 9

– Вы смеетесь надо мной?..

Ржевский отрицательно покачал головой, а затем сказал:

– Знаете, как называется мой одеколон? – он склонился к ее лицу. Его дыхание легким перышком пробежалось по ее коже, отчего Наде вдруг стало невыносимо жарко.

– Как? – она облизала губы и покраснела под его соблазняющим взглядом.

– «Truth»*.

– О, правда? – Надя недоверчиво вскинула брови.

– Абсолютная…"

***

От мокрой травы саднило ладони.

«Господи, о чем я думаю!» – пронеслось в голове.

Ливень перешел в обильную морось. Надя промокла до нижнего белья и теперь стучала зубами от нервного озноба и холода. Она медленно брела вдоль заросшего кустами кювета все дальше от автомобиля и прислушивалась в надежде не пропустить стон или, хотя бы, дыхание сбитого пешехода. Но кроме шумящей листвы и поскрипываний деревьев, которые росли прямо за кустами, других звуков не было. Воспоминания покинули ее, и Наде стало совсем страшно и одиноко.

– Эй! – повторила она, обхватив себя за плечи. – Пожалуйста, дайте мне какой-нибудь знак! Боже мой… Почему вы молчите?! Вы… вы умерли?!

Надя всхлипнула. Крупная дрожь прошила ее тело с головы до ног.

«Хотела бросить работу? После того что ты натворила, тебя вообще больше никуда не возьмут! Еще и в тюрьму посадят… Сколько там было на спидометре?! А камеры? Вдруг здесь есть камеры?!» – Воображение рисовало одну картину ужаснее другой.

– Ой, мамочки… – Надя застонала и в бессилии огляделась.

Затем, истерично подвывая и скуля, полезла в кювет, моментально набрав полные кроссовки воды. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, когда она шарила в потемках под кустами, попутно пытаясь вспомнить, сколько метров проехала после удара. Окончательно одурев от «радужных» перспектив, Надя, цепляясь за мокрую траву, вылезла обратно на дорогу.

С трудом переставляя ноги, она вернулась к машине и достала из сумки телефон. Пальцы не слушались, связь была плохая, и когда в трубке прозвучал гудок, она замерла в неудобной позе, чтобы не потерять его.

– Дядя То… ой, Томас Георгиевич! Это я, Надя! – она вытерла глаза рукавом. – У меня такое случилось… Что? Нет, я за городом… В Кукушкино… То есть я стою на дороге одна, и дождь еще… Нет, что вы! Абсолютно трезвая… Я, – Надя перевела дыхание, пытаясь сообразить, как сказать о том, что с ней произошло. Не придумав ничего лучшего, тоненько проблеяла: – Я, кажется, человека сбила!.. Томас Георгиевич, что мне дела-а-ать? – и зашлась в рыданиях.

Разумеется, она прекрасно знала, что нужно делать в таких случаях. Но когда ты консультируешь или готовишь дело для суда, выстраивая защиту и ставя интересы своего клиента превыше собственных рассуждений и принципов, меньше всего думаешь, что подобное может случится с тобой. И если касательно своего подзащитного Надя со всей страстью бы вещала о состоянии аффекта от измены и о тяжелом моральном состоянии, то к себе подобного применить не получалось. В конце концов после встречи в торговом центре прошло почти три дня, и все это время Надя с перерывами на еду, сон и слезы занималась подготовкой документов по делу, которое вела. Она написала проникновенную речь, способную разжалобить самое жестокое сердце, и готовилась вырвать зубами полагающуюся сумму для несчастной клиентки и ее сына.