Комната убийств - стр. 31
– А еще эта женщина, которая с ним работает, – сказала Эмма. – Кейт Мискин. Она входит в его команду. Я наблюдала за ними. Адам – ее начальник, она называет его «сэр» – прекрасно, но я видела братство, своего рода близость, недоступную, казалось, никому, кто не является офицером полиции. Это его мир. Я не вхожа туда. И никогда не стану вхожа.
– Не понимаю, почему ты должна этого желать. В его мире полно всякого дерьма. И Адам не вхож в твой.
– Адам мог бы войти. Он поэт. Ему понятен мой мир. Мы можем говорить на эти темы, и мы в самом деле говорим. Но мы не касаемся его дел. Я даже не бывала в его квартире. Знаю, что он живет в Куинхит, над Темзой, но не видела его дома. Могу лишь воображать. И это также часть его мира. Если Адам меня когда-нибудь туда пригласит, я буду знать, что все в порядке: он хочет, чтобы я вошла в его жизнь.
– Не исключено, что он пригласит тебя в следующую пятницу. Кстати, когда ты думаешь подтянуться?
– Я думаю поехать на каком-нибудь дневном поезде и быть в Патни около шести – если ты не собираешься никуда уходить. Адам обещал заехать за мной в четверть девятого, если ты не против.
– Хочет избавить тебя от мороки с поездкой через весь Лондон на своих двоих. Он хорошо воспитан! И прибудет с примирительным букетом красных роз?
Эмма рассмеялась:
– Нет, Адам приедет без цветов. А если и с цветами, то это будут не красные розы.
Они дошли до памятника жертвам войны, стоящего в конце Стейшн-роуд. На покрытом изображениями постаменте высилась статуя широко шагающего молодого воина, великолепного в своем безразличии к смерти. Когда отец Эммы преподавал в колледже, няня водила их с сестрой в близлежащий ботанический сад. По пути домой они делали небольшой крюк, чтобы выполнить нянино предписание и помахать этому солдату. Няня, которую Вторая мировая оставила вдовой, давно мертва, как и мать и сестра Эммы. Остался только ее отец, живущий теперь в многоквартирном доме у Марилебона, один среди книг. Эмма, проходя мимо памятника, всегда испытывала острое чувство вины от того, что она больше не машет. Ей казалось, она умышленно выказывает неуважение – и не только к погибшим.
На платформе уже начались затяжные прощания между ждущими поезда влюбленными. Несколько парочек прогуливались, держась за руки. А вот одна пара настолько крепко прижалась к стене комнаты ожидания, что выглядела склеенной.
– Тебе претит сама мысль о любовной карусели? – неожиданно спросила Эмма.
– То есть?
– Ритуал спаривания в его современной разновидности. Ты знаешь, как это бывает. В Лондоне ты, возможно, видела больше, чем я здесь. Девочка знакомится с мальчиком. Они друг другу нравятся. Идут в постель, нередко после первого же свидания. У них или получается, и тогда они признаны в качестве пары, или нет. Иногда все закачивается следующим же утром, когда она видит, в каком состоянии ванна, как тяжело извлечь его из постели и отправить на работу, его очевидную уверенность в том, что выжимать апельсины и делать кофе – ее обязанность. Так все обычно и происходит, не правда ли? Ты знаешь хоть один случай, когда она оставалась у него жить?