Коммунизм - стр. 5
Я ничего не ответил.
На обочине дороги мелькнул рекламный щит. Группа белозубых пионеров в красных галстуках сидела кружком у костра и восторженно всматривалась в звёздную даль, где среди серебристых точек на ночном небосклоне одна была крупнее остальных, видимо изображая первый советский спутник. Надпись гласила: «Эмиграция в СССР. Звони».
У меня снова, как и всегда при виде подобной идиллии, лихорадочно сжалось сердце.
– Никому не двигаться! – кричал Гарибальди на бегу. – Сумку бросить!
Двое инкассаторов, пружинистой, этакой самоуверенной походкой выбравшиеся из здания банка, как-то по-детски вздрогнули, замерли, и удивлёнными, но покорными мордашками уставились на нас, словно всю жизнь ожидая чего-то подобного. Тот, который держал автомат, дёргаться не пытался, как, впрочем, и тот, у которого в руке болталась сумка с деньгами. И всё же по мне «Никому не двигаться!» – это слишком интеллигентная манера общения со слугами капитала.
– На землю, пидары! – завопил я и сделал выстрел вниз, в заснеженный асфальт.
Пуля взвила лёгкий шлейф снега и застряла в сугробе. Даже здесь, у отделения «А-банка», всё утопало в сугробах. Всем на всё насрать – на чистоту, на внешний лоск. Эпоха гламура миновала. Российский капитализм уже не пытается выглядеть респектабельно, он только грабит. Наверняка у них и камеры ничего не снимают. Недаром же нас до сих пор вычислить не могут.
Тот, что с сумкой прилёг. Второй стоял. Не мигая, смотрел. В руке «калаш», дулом на нас. По ходу, тоже видавший виды ствол.
Людей на улице хватало. Вроде бы ускорились, стараясь скрыться за домами от случайных, но таких возможных пуль, но как-то вяло. Многие остановились посмотреть. Кого сейчас в Москве стрельбой удивишь?
– Чё смотришь?! – гаркнул я. – Лечь, гнида гнойная!
Сунул прикладом, этим маленьким, робким еврейским прикладом ему в рыло. Вреда особого нет, на ногах устоял. Стал сгибаться, чтобы лечь. Гарибальди, от которого в мою сторону исходила волна недовольства – я её явственно ощущал – вырывал из рук первого брезентовую сумку. Тот как-то не слишком охотно с ней расставался.
– Мужики, – услышал я его голос. – Нас с работы уволят. Может, не надо. Дети же, семьи.
– Это политическая акция, – зачем-то объяснял ему командир. – Деньги изымаются на революцию. Освободите себя, и мир станет лучше.
Ну чего с ними трепаться? Это не митинг, это боевая операция, а перед нами – враги.
И тут я отвлёкся, чёрт меня дери. На Гарибальди, на этого лежачего нытика-инкассатора, который не умел достойно проигрывать. Блин, больше, чем капиталистов, я не люблю людей, который не умеют проигрывать. А второй-то, гад, автомат вздёрнул. На колено привстал, сукин кот, чтоб удобнее было стрелять, мужественное лицо изобразил и был готов ради неизвестно чего, ради навязанных лживых понятий о долге замочить нас, хороших парней, думающих о светлом будущем…