Коммуникация. Кратко, ясно, просто - стр. 8

Эвфемизмы – это «бомбардировщики-невидимки» риторики. На первый взгляд они незаметны, а когда их опознают – поздно: ущерб уже нанесен. Чиновники Третьего рейха обожали эвфемизмы: «переселение» вместо депортации, «защита крови» вместо чистоты расы, «землеустройство» вместо изгнания, «концентрационные лагеря» вместо лагерей смерти.

Эвфемизмы встречаются практически во всех политических документах и декларациях, даже в «Народной инициативе», инструменте прямой демократии в Швейцарии. Но так было не всегда. Например, первая народная инициатива, одобренная в 1893 году, называлась «О запрете ритуального убоя скота без предварительного оглушения» – вполне прозрачно, не так ли? Нынешние инициативы больше похожи на рекламные слоганы – они либо сглаживают, либо нагнетают напряжение, в зависимости от намерений инициаторов. Например: «За антикризисные финансы: денежная эмиссия только через Национальный банк!» или: «За брак и семью – против наказания за брак!»[4].

Язык – не только инструмент коммуникации; он также передает наши мысли и чувства, многое сообщает о нашем социальном статусе. Язык – отражение состояния общества; он может служить средством политического диктата и дискриминации, например, при скрытом расизме или речевой девизуализации, «стирания» в терминологии лингвиста Луизы Пуш (нем. Luise F. Pusch, р. 1944). Примером подобного «стирания» является употребление существительных мужского рода для обозначения мужчин и женщин, в единственном и во множественном числе. В немецком, как и в других индоевропейских языках, для обозначения сообществ часто употребляются только формы мужского рода («Врач заботится о своем пациенте»). Участие женщин здесь допускается по умолчанию, но на самом деле их как бы и нет, они не стоят перед глазами. Исследования показали, что, говоря о профессиональных сообществах, мы, как правило, представляем себе мужчин. С другой стороны, начало фразы «Читатели и читательницы…» сразу вызывает образ группы, состоящей из мужчин и женщин (об этом в главе «Позиционный подход»).

Подобно тому как Ева была создана из ребра Адама, форма женского рода производится от мужского, а не наоборот, за редким исключением[5]. Такая логика отображает подчиненное положение женщины в обществе, и оно не изжито по сей день. И не только в языке. Именно поэтому представительницы феминистской лингвистики десятилетиями ратуют за реформу языка, за внедрение новых словоформ. Наиболее радикальные феминистки выступают не за гендерное равноправие, а за гендерное разнообразие, за уничтожение гендерного разрыва. Наглядный тому пример – игра со смыслами в немецком языке, где суффикс множественного числа женского рода – innen пишется и звучит так же, как и предлог «внутри». Так, в оппозицию множественного числа «Schüler – Schülerinnen» внедряется написание SchülerInnen, для транссексуалов – Schüler_innen, для бисексуалов – Schüler*innen, причем подразумевается произношение с твердым приступом (как два отдельных слова). Если вы поддерживаете транс*инклюзивное направление, то обращайтесь к слушателям, ориентацию которых вы не знаете, не «Дамы и господа», а, скажем, «Уважаемые присутствующие…» или еще более нейтрально: «Уважаемая публика…».