Комментарии - стр. 19

Он вообще-то был настроен на семинарское общение – как БЫТ. Кампусная жизнь и обсуждение, не академическая рутина, а такой, знаешь, постоянный art department в творческой деревне, где все всё читают, где есть постоянный приток знаменитостей по разным маргинальным вопросам, где вообще что-то выносящееся в «центр» сразу претендует на власть и подпадает под соответствующее аналитическое разоблачение, под осмеяние «теневых» лидеров. В России, где такая атмосфера труднодоступна или возможна спорадически, ему жилось напряжённей, чем подходило к его здоровью – так мне кажется. Он «сгорел», как упрощённо говорят в народе, от перенапряжении. Жизнь кампусная, семинарская, номадная, с писанием заявок на небольшие гранты, доступность библиотек, тёплый климат, пешие прогулки, беседы со звёздами равной и неравной величины, внимание коллег и поглощённость своей задачей – это органика для Д.А.

Однажды он сказал, что мне, по возрасту, можно ещё принять два-три решения о жизнеустройстве, а ему разве что одно, и то сомнительно. «Да, а Вы знаете, сколько мне лет?», – он спросил. Д.А. выглядел сильно моложе своей цифры.

Я тоже не знаю как произносить точно Балтус. Наверно, все фонетические разночтения возможны. В Москве я тебе покажу о нём книгу/альбом, если она ещё там, где я её оставлял. Ну, он воспитанник Рильке из-за своей матери (Элизабет Доротеи Спиро, псевдоним – Баладина) и Андре Жида. Как раз он был известен гораздо более своего брата Пьера Клоссовски, но известен – ты прав – как-то тихо. Жид направил юношу во Флоренцию и Ареццо, чтобы тот копировал Пьеро делла Франческу и Мазаччо. Потрясно – это не копии, а вариации. Балтус в моде, конечно… Набоковские педофилические мотивы тоже придали Балтусу свой колорит.

Мой первый забугорный байк украли в Стэнфорде, это промышленность – красть байки. Как в Амстердаме. Второй, Marine, привезённый из Штатов в Европу и тотчас здесь несправедливо раскритикованный веломеханиками, я продал в Базеле. А потом долго не ездил, потому что и денег не было на приличную машину (из хороших композитов) и я вдобавок под занавес шмякнулся, въехав колесом в канавку трамвайной рельсы – надолго отпала охота к двухколёсному передвижению. С тех пор пересекаю рельсы перпендикулярно, хотя и шины у меня толстенные. А последний, австрийский

КТМ – был великолепен, и увели его из подъезда моих родителей, пристёгнутого цепью к батарее в подвале! Можешь представить? Я весь подъезд исписал словами «здесь воруют велосипеды. Воры!» Надписи кто-то умудрился стереть (не мои родители)…