Комедии - стр. 27
Лаской, только лаской! Совсем ласково. Дьявол такой грубиян, что терпеть не может, когда с ним грубо обходятся.
Ну как, петушок? Как тебе кукарекается?
Сударь!
«Пойдем со мною, Бидди!» Вот что, приятель, не подобает порядочному человеку водиться с сатаной: гони его в шею, черномазого!
Дорогой сэр Тоби, заставьте его читать молитвы! Пусть молится!
Читать молитвы, дерзкая девчонка?
Вот видите, он просто не выносит, когда при нем говорят о чем-нибудь божественном!
Да провалитесь вы все, пустые, жалкие твари! Я вам не чета! Вы еще узнаете, кто я такой. (Уходит.)
Сплю я, что ли?
Если бы я увидел это на сцене, я сказал бы, что в жизни такого вздора не бывает.
Наша выдумка влезла ему прямо в печенки.
Бегите за ним, а не то как бы эта самая выдумка не вылезла на свет божий и не завоняла.
А вдруг он и впрямь рехнется?
Спокойнее станет в доме, только и всего.
Пойдемте запихаем его в чулан и свяжем. Племянница уже поверила, что он спятил, поэтому мы можем продолжать, себе на радость, а ему в наказание, пока эта затея нам не прискучит. Ну, а тогда мы смилуемся над ним. Потом мы обнародуем всю историю, а тебе выдадим награду за поимку сумасшедшего. Но смотрите, кто идет!
Входит сэр Эндрю.
Еще один шут гороховый!
Вот мой вызов. Прочтите его. Уж я не пожалел уксуса и перца.
Будто бы и впрямь такой острый?
Еще бы! Могу поручиться! Читайте же.
Дай-ка мне. (Читает.) «Молокосос, кто бы ты ни был, ты паршивое отродье!»
Крепко сказано. И красиво к тому же.
(читает)
«Не удивляйся и не спрашивай, почему я тебя так обзываю, потому что я не намерен тебе это объяснять».
Тонко придумано: на нет и суда нет.
(читает)
«Ты приходишь к графине Оливии, и на моих глазах она любезничает с тобой. Но ты гнусный лжец, хотя я вызываю тебя не по этой причине».
Кратко и совершенно… бессмысленно!
(читает)
«Я подкараулю тебя, когда ты пойдешь домой, и если тебе удастся убить меня…»
Превосходно!
(читает)
«…ты убьешь меня как подлец и негодяй».
Лазейку вы все-таки себе оставляете. Превосходно!
(читает)
«Будь здоров, и да смилуется небо над душой одного из нас. Может, это будет моя душа, но я надеюсь на лучшее: поэтому берегись. Твой друг, если ты хорошо со мной обойдешься, и твой заклятый враг Эндрю Эгьючик». Если это письмо не выведет его из себя, значит, он вообще не в себе.
И случай сейчас подходящий: он вот-вот кончит беседовать с госпожой и уйдет от нее.