Комдив. Повесть - стр. 6
– Так, с вами все, – наколол ордер на блестящую спицу рядом.
– Здорово Сазоныч, – облокотился Осмачко на прилавок.– Вот, привел своего командира. Одень по высшему разряду. Ковалев вынул из кармана и молча протянул бумажку.
Тот, шевеля губами, прочел и поднял глаза,– стать у тебя парень гренадерская. Щас чего-нибудь найдем (скрылся в полумраке стеллажей). Покопавшись там, вскоре вернулся, поочередно выложив на прилавок новенькую офицерскую бекешу, австрийские френч, галифе и хромовые сапоги.
– Откуда это все? – удивился Ковалев
– Я сынок, когда-то начинал тут службу, в дивизии его высокопревосходительства генерала Флейшера. С началом германской, дивизию отвели на границу с Восточной Пруссией, а город заняли австрийцы с немцами, ну а когда ушли и они, хозяевами стали поляки. Так что на этих складах, амуниция считай трех армий.
Когда ротный переоделся во все новое, Осмачко поцокал языком, – ну прямо ахвицер. Так и хочется шлепнуть.
– Я тебе шлепну, – затянув портупею с наганом, одел на голову ротный суконный шлем,– спасибо, отец (кивнул Сазонычу) и оба вышли за территорию складов.
– Ну, ты дуй в роту, – приказал Осмачке Ковалев, а я немного погляжу город. Интересно, что брали.
Бывшая столица Великого княжества Литовского впечатляла. До этого Александр, кроме уездного Черикова бывал только в Могилеве. Европейского стиля дома, мощеные булыжником улицы, роскошные дворцы и многочисленные костелы с кирхами, смотрелись помпезно и величаво. Встречались немногочисленные прохожие, настороженные и угрюмые.
Одна из улиц выходила к городскому рынку, откуда доносился неясный шум, комроты направился туда. Широкое пространство было запружено народом, слышался польский, литовский и еврейский говор. На лотках и рогожах, расстеленных на брусчатке, продавалось всевозможные товары. Здесь имелись мануфактура, скобяные изделия, одежда с обувью, всевозможные продукты и даже граммофоны с пластинками. Рассчитывались за них польскими злотыми с немецкими марками, русскими «керенками», а то и посредством обмена.
Рассекая толпу, прошагал красноармейский патруль с винтовками на плечах и примкнутыми штыками. У Александра в бумажнике имелось жалование за три месяца, подошел к табачной лавке.
– Цо пан прагне? – спросил еврей с пейсами
– Две пачки вот этих папирос, – ткнул пальцем в приглянувшуюся коробку.
– Проше, – вручил торгаш покупку
Ковалев расплатился купюрой с двуглавым орлом, чиркнув спичкой закурил и, сказав «дженькуе», пошел дальше. К часу дня он вернулся в роту, где бойцы, орудуя ложками, наворачивали из котелков пшенку с лярдом*, запивая чаем, – присоединился.