Командировка - стр. 17
– Говорили?
– О чем?
– О чем говорят школьные товарищи? Ваня, она уже старуха. На пенсии. А пенсионеры на нас, демократов, смотрят, знаешь как? Вся вышла твоя Настя. Ничего путного от нее уже не услышишь… Ты вот плавал, жил в свое удовольствие.
– А вы что тут, разве не жили?
– Смотря кто… Я, например, жил и живу.
По-монгольски припухшие глаза мэра пьяненько блестели: действовал коньяк, который он подливал себе в кофе.
– Я живу, – хвалился он, – потому что раньше других перестроился, так сказать, перестроил свое мышление. Для рынка. Хотя лично для меня что рынок, что базар – одна хреновина. А вот мой батько, как выбрал в молодости одну магистраль, так и дует по ней без оглядки. И ладно бы сам, в гордом одиночестве, а то собрал вокруг себя целую армию пацанов и воспитывает их на совковых премудростях.
– А совки, это кто?
– И впрямь ты с Нового Света. – Славко Тарасович встал, чтоб лучше видеть собеседника. – А совки – это, Ваня, граждане прошедшего времени.
– И много их у вас?
– Да, считай, почти все. И все из ВПК. Процентов пять обслуживают инофирмы. Эти, конечно, живут. Остальные – однодневки: что схватят – то и слопают, что украдут – то и пропьют. В нашем городе, Ваня, жуткая безработица, а пьют, как перед погибелью.
– Может, без «как»?
– Ты прав. Мы учили с тобой диалектику: все старое отмирает. Но отмирать оно очень даже не желает. Взять хотя бы моего батька, его пацанячью армию…
Об отце, о его необычной армии Славку Тарасовичу говорить не хотелось. Это чувствовал Иван Григорьевич, и он настаивать не стал.
А тот уже философствовал о выживаемости.
– Нам, Ваня, не дадут пропасть западные инвесторы. С их помощью Украина возродится. Хочется надеяться, что мы, украинцы, создадим свою державу. Вернем свои земли, ту же Россию. Кто умно изучает историю, тот знает, что это часть Киевской Руси. А Русь-то – Киевская! Улавливаешь?
– А как же язык – русский или украинский?
– Русский язык, Ваня, это восточный диалект украинского.
– А белорусский?
– Северный диалект.
Иван Григорьевич принял философию мэра как игру.
– Тогда что же получается, что польский – это западный диалект украинского?
– Северо-западный, – поправил Славко Тарасович.
– Теперь я улавливаю, – словно обрадовался Иван Григорьевич. – Западный диалект – это сербский, а южный диалект украинского – болгарский.
Слушая школьного товарища, Славко Тарасович удовлетворенно поглаживал свой необъятный живот.
– К нам, Ваня, наведывался из Киева один академик. Из молодых. По заданию президента он сделал переворот в украинской лингвистике. Этот молодой академик доказал, что наш украинский язык багатодиалектичный. Я удивляюсь, Ваня, какой ты умный. Академик творил, глядя из окна, а ты плавал, не хватал ученых степеней, но до нашей национальной мудрости дошел своим умом. Хвалю! Нет, в тебе мой батько не ошибся. Ты помнишь, он держал в страхе весь город, а с тобой любил беседовать. Он надеялся, что ты поднимешься выше всех нас и объявишься где-то на верхотуре. Не в политбюро, конечно. Туда пробиваются самые наглые и самые хитрые. Ты этими качествами, к сожалению, не обладал. Чему свидетельство: вернулся в родной город углублять свою старость.