Колыбельная для Волчонка - стр. 18
Вечером подруги сидели в открытом кафе как две вольные птицы. С детьми осталась Лизаветина тетка, которая лечилась в санатории. Настроение у обеих было прекрасное. Они шутили, вспоминали институтские дела и до боли в скулах смеялись.
– Хорошо у тебя здесь, Лизка, – протянула Ирина, блаженно жмурясь.
Лизавета подмигнула и добавила:
– Вот только мужичка бы!
Ирина усмехнулась и вкратце рассказала свой утренний эпизод на яхте. Лизавета неодобрительно воззрилась на подругу.
– Ну и одичала ты, Ирка! – возмутилась она. – Уж мужику и пофлиртовать с тобой нельзя. Это же тебе Черное море, мать, люди, чай, сюда за этим и едут!
– Я с ребенком, – возразила Ирина.
– Тебе сколько лет, мать? – прищурилась Лизавета.
– Сколько, сколько, – отмахнулась Ирина, – сколько и тебе.
– Вот именно! Тридцать два! А выглядишь на двадцать пять, не больше. Чего же ты хочешь? Это ты сама себя не видишь, а мужик-то… Он, мужик, нюхом чует, когда баба давно… Ну, поняла? Слушай, ты сколько лет одна?
Ирина только рукой махнула:
– Ты, Лизка, брось. Лучше бы о себе позаботилась.
Лизавета вздохнула. Отхлебнула коньяк и обреченно покачала головой:
– Рукавицын не дает. Ни себе ни людям, козел!
– У тебя кто-нибудь был после него?
Лизавета зло засмеялась:
– Как же! Познакомилась я тут с одним «товарищем». У нас в санатории квартировал. Не женат, занимается бизнесом. В общем, что надо. Ну, ко мне, естественно, каждый вечер приходит. Санаторий-то в двух шагах – удобно. Все как положено – цветы, коньяк. И вот представь, сидим мы так однажды и Рукавицын является. Нет, ну ты подумай, от своей законной жены является, гад. Чистый, накормленный, умытый. С тортом для Полины и грушами. И что ты думаешь? Слово за слово – он этот торт на моего ухажера надел. Ты думаешь, это его удовлетворило? Все груши, прикинь, с балкона вслед перекидал. Ни одной ребенку не оставил.
Ирина еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, но Лизавета сама прыснула, в красках вспомнив тот злополучный эпизод, и через минуту подруги вновь смеялись до слез над Лизаветиной странной жизнью.
– Ну а этот, с фантой, хоть симпатичный? – допытывалась Лизавета.
– Ничего, – подумав, заключила Ирина, – правда, он в темных очках был, я не очень разглядела. Ну, в общем, не страшный.
– На кого похож? – с готовностью поинтересовалась подруга.
Ирина улыбнулась: «Ну, Лизка! Вот кто не меняется». С юности Ирина помнит эту Лизаветину привычку всех мужчин сравнивать с артистами кино и эстрады.
Молоденький лаборант из их института, по которому сохла каждая вторая студентка, напоминал ей в то незапамятное время Дмитрия Харатьяна. Своего знакомого по первой поездке на море она сравнивала с Микеле Плачидо. Иринин муж Саша почему-то напоминал ей известного барда Юрия Визбора. Во всех ее сравнениях что-то действительно было. Может быть, только не всем бросалось в глаза.