Колыбельная белых пираний - стр. 34
Гроза еще далеко, но воздух уже становится свежим и густым, словно застывший кисель. Небо медленно отекает, покрывается лиловыми гематомами туч.
Нужно вернуться домой и немного отдохнуть. Просто забыть про это недоразумение и выспаться. А письмо удалить.
Но Вера письмо не удаляет. Сует телефон в карман, поднимаясь с места, и быстрым шагом идет к дому.
Ветер оживился и теперь уже тянет по асфальту не только обертки от хот-догов, но и людей. Прохожие нервно ускоряют шаг, некоторые даже бегут, предчувствуя холодные капли за воротником. Игнорируют рекомендацию «расслабиться и не спешить» от белокурого юноши с рекламного щита. Юноша пьет малиновый кефир и при этом так самозабвенно прикрывает глаза, словно в бутылочке у него вовсе не кефир, а как минимум «Cheval Blanc» сорок седьмого года.
Домой Вера идет дворами, напрямик. Хочется поскорее оказаться у себя, закутаться в плед и отрицать действительность. Отрицать чужую боль, письмо отца и странное замечание Константина Валерьевича по поводу Вериной бледности.
Дворы текут мимо потемневшей вереницей хрущевок. Не сбавляя шага, Вера машинально скользит взглядом по знакомым исписанным стенам. Надписи на стенах делятся по содержанию на два типа: радикальные призывы к чему-либо и констатацию каких-либо фактов. Вот, например, у второго подъезда третьего двора Веру призывают к вооруженному восстанию. А чуть дальше, сразу после кафе «Кафе», Веру информируют о том, что некая Лена Ефремова из седьмого «Б» очень непредвзята в выборе половых партнеров. Утверждение почему-то проиллюстрировано схематичным фаллообразным рисунком (вероятно, имеется в виду собирательный образ всех партнерских фаллосов). Сразу за иллюстрацией – новый призыв, на этот раз к активному игнорированию какого-то Семена. И тут же сообщается, что Семен (по всей видимости, тот же самый) предпочитает вступать в отношения исключительно с лицами своего пола.
И ведь ни одного вопроса, пусть даже риторического, каждый раз с удивлением отмечает Вера. Одни лишь однозначные выводы. Сплошная решимость и такая крепкая, такая непоколебимая уверенность в своем видении мира. Можно только позавидовать.
И вдруг прямо перед Верой, на желтоватом потеке стены, возникают кровянистые, чуть размытые буквы:
Para que conheçais a que chega a vossa crueldade, considerai, peixes, que também os homens se comem vivos assim como vós
Вера вздрагивает, натолкнувшись взглядом на новую, не виденную раньше надпись. Фраза кажется смутно знакомой, и внутри почему-то тут же становится туманно. Мысли скользко ползают в голове недоваренными улитками, никуда не приползая. Весь Верин мозг как будто погружается в липкий улиточный бульон. Бестолково и болезненно в нем барахтается, от стенки до стенки черепа. И в таком мучительном смешении мыслей Вера пересекает на автомате последний сквозной двор и оказывается прямо напротив «Нового города».