Колыбельная белых пираний - стр. 30
В итоге Вера росла с одной только мамой. Больше тридцати лет отец не принимал в ее судьбе никакого участия. А теперь вдруг каким-то образом узнал Верин электронный адрес и решил нагрянуть в ее жизнь. Как гром среди ясного неба.
Вере абсолютно не кажется, что ее отец в чем-то перед ней виноват. Более того: она считает своего отца жертвой и нередко думает, что на его месте подала бы на мать в суд. То есть, конечно, не подала бы, потому что суд – это слишком хлопотное и муторное дело, и от него так и веет страшным кафкианским духом. Но по крайней мере, на месте отца Вера была бы очень возмущена и даже разгневана из-за рождения нежеланного ребенка. Ведь он не хотел быть отцом, а его заставили. Воспользовались его биологическим материалом и выскребли из небытия целого живого человека. И он ничего не мог сделать, не в силах был помешать этому рождению. Просто беспомощно слушал, как Верина мать говорила ему в трубку о своем окончательном решении. Это наверняка было невыносимо. Наверняка внутри отца в тот момент разлилось вязкое густое отчаяние – непроходимое, словно илистый берег. Вера иногда радуется, что с ней такого никогда не произойдет. Никто не сообщит ей по телефону, что ждет от нее ребенка и что этот ребенок обязательно родится, хочется ей того или нет. И вообще она может спать спокойно, не тревожась, что где-то в мире живут ее дети, рожденные без ее ведома и согласия.
К тому же Вера и сама бы предпочла, чтобы тот новогодний конвертик не выскальзывал в помоечную ржавую пасть. По крайней мере, время от времени ей кажется, что так было бы лучше.
Некоторые Верины знакомые очень переживают, что после их смерти мир никак не изменится. Причем больше всего этих людей волнуют именно первые дни мира без них. Потом, через годы и века, все уже не столь принципиально. Их переживания так далеко не идут. Возможно, им кажется, что время лечит и после смерти. Но скорее всего, их просто не интересует чья-то чужая реальность – посторонне-холодная, неродная. То, что будет с миром через много лет, – неизвестно, недоступно, а значит, и неважно. «Зачем переживать о том, что меня уже совсем не касается?» – рассуждают они. И действительно, в далеком будущем все в любом случае будет иначе, и к Вериным знакомым этот далекий непредсказуемый мир не имеет никакого отношения. Другое дело – мир сегодняшний, понятный, согретый их бесперебойным дыханием; мир, в котором они живут и который им придется оставить. «Как же так, на следующий день после моей смерти пятый автобус пойдет по тому же маршруту, алкоголь все так же не будут продавать до одиннадцати утра, а соседи из тридцать восьмой квартиры продолжат ругаться по субботам». Ну и ассортимент товаров в магазинах останется прежним, президент будет прежним и передачи по телевизору тоже, наверное, будут прежними. Верины знакомые перестанут существовать, а мир этого не заметит и продолжит плыть своим чередом. Безразличное к мелочам, широкое течение жизни не остановится и даже не замедлится.