Колумб - стр. 24
Сообщение из Испании, полученное от мессира Мочениго, встревожило его светлость, поскольку перед ним вновь возникла проблема, которую однажды ему уже приходилось разрешать. Об этом-то он и думал, сидя со своим шурином Сильвестро Саразином, возглавлявшим наводящий на всех ужас Совет трех, инквизицию Венецианской республики.
Они находились в одной из комнат дворца дожа, которую Барбариго превратил в личную гостиную. Это была роскошно обставленная комната с любовно подобранными картинами и другими произведениями искусства, на которых глаз мог отдохнуть после многотрудного дня.
Вот и сейчас Саразин, маленький толстячок с желтым, как у турка, лицом и двойным подбородком, разглядывал последнее приобретение Барбариго, картину, изображавшую купающуюся Диану.
– Если ты ищешь себе невесту с такими формами, я, пожалуй, начну завидовать тому, что ты – дож. Мадам Леда, я полагаю, – он вздохнул. – А Богу, естественно, придется превращаться в лебедя.
– Это не Леда. Нет. Диана. Возжелав ее, ты рискуешь стать вторым Актеоном. Даже если она пощадит тебя, тебе не избежать мести моей сестры.
– Ты переоцениваешь влияние вашей семьи, – насупился Саразин. – Виргиния
– женщина благоразумная. Она не видит того, чего не следует.
– Бедняжка! Значит, ты обрек ее на вечную слепоту.
– Иди-ка ты к дьяволу, – беззлобно ответствовал Саразин.
Практически одногодки, лет сорока с небольшим, внешне они разительно отличались: толстяк Саразин выглядел на свой возраст. Светловолосый, стройный, высокий дож, разодетый в небесно-синий атлас, сохранял очарование юности. Он поднялся, постоял, засунув большие пальцы за золотой пояс, на его губах заиграла саркастическая улыбка.
– Интересно, как далеко заведет тебя сладострастие? Мне тут сказали, что тебя видели в новом театре на Санти Джованни. Пристойно ли это государственному инквизитору?
Взгляд синих, вылезающих из орбит глаз Саразина впился в дожа.
– Тебе сказали? Кто же? Небось твои шпионы? Больше никто не мог узнать меня. Да, я не могу отказать себе в удовольствии ходить в этот театр. Но не могу и допустить, чтобы меня там видели. Поэтому появляюсь в плаще и маске. И не стоит меня в этом упрекать. Я хожу туда по долгу службы.
Саразин не лгал. Театр, который открыл Анджело Рудзанте, привлекал зрителей необычностью пьес и постановок. Назывался он Зал Лошади, Сала дель Кавальо, вероятно, потому, что располагался на маленькой площади, украшенной громадной конной статуей.
– Тебе не занимать усердия, когда работу можно совместить с удовольствием, – усмехнулся дож. – И что ты там увидел?