Колония нескучного режима - стр. 29

Гвидон вскинулся:

– Стоп, стоп! Я же сам не представился ещё! Гвидон Иконников, скульптор.

– Это я уже поняла, – сказала Присцилла, – прочитала на плакате. Честно говоря, поэтому и зашла на вашу выставку. Хотела посмотреть, как выглядят потомки русских царей.

Гвидон с восторгом присвистнул:

– Неужто Пушкина читали?

– «Неужто» – это «неужели»? – заинтересованно переспросила девушка. – Я должна это записать, а то будет… – На секунду она наморщила лоб и закончила: – Будет пробел. Так правильно?

– Правильно. А между прочим, я единственный Гвидон в этом городе, абсолютно точно знаю. Папа-пушкинист просветил, – гордо сообщил скульптор, после чего оба рассмеялись. – Правда, пока ещё не царь.

– Ну, вы молодой и талантливый, – успокоила его Присцилла, – ещё станете.

– И красивый, – игриво добавил Юлик, – я говорю, мой друг Гвидон красивый мужчина, правда?

– Правда, – просто ответила Присцилла, – мне тоже кажется, что красивый, – и снова потрясающе улыбнулась.

– Ну, тогда и я красивый, – снова ввернул слово Шварц. – Все мы тут умники и красавцы. А что вы делаете в Москве?

– Я стажируюсь в вашем университете, на кафедре лингвистики. А дома, в Англии, учусь. Студентка. Третий курс Кембриджа. Славистика, русский язык. Преподаватель и переводчик.

– А знаете что? – внезапно спросил Гвидон. – Мы с Юликом завтра едем в одно ужасно занятное место. Это не так далеко от Москвы. Хотите посмотреть, что такое настоящая русская деревня? Мы там лепим из глины. Можем горшок подарить. Настоящий, глиняный, прямо при вас и вылепим.

– Горшок? – улыбнулась Присцилла. – Это такое… круглое, как ваза?

– В общем, так, – по-деловому распорядился Шварц, – завтра мы заезжаем за вами часов в десять утра. Давайте адрес.

– Общежитие МГУ. Но… нам, кажется, нельзя покидать границы Москвы без специального разрешения власти, – замялась девушка.

Юлик задумчиво пожевал губами и медленно выговорил:

– Знаешь, Присцилла, чего я тебе скажу? Плевать! И всё! Видишь, как просто?

Англичанка думала не долго.

– Плевать! – весело согласилась она и залилась смехом. – И правда, просто!

В этот момент Гвидона трясло, а Юлика слегка потряхивало…

Когда ровно через год, тоже летом, Присцилла Харпер вновь прилетела в Москву, то остановилась уже не на Стромынке, в университетском общежитии, а в московской квартире своего близкого прошлогоднего друга в доме в Кривоарбатском переулке. Из двух смежных комнат семикомнатной коммуналки, в которых проживали Иконниковы, одну, дальнюю, занимала престарелая мама Гвидона Таисия Леонтьевна. Когда Гвидон в сорок пятом вернулся домой, Иконникова-старшего, видного учёного-пушкиниста, он уже не застал – тот погиб в начале сорок второго, разбившись об асфальт собственного двора после того, как взрывная волна от немецкой авиабомбы вышвырнула его с крыши дома, где он дежурил в составе подразделения помощников бойцов ПВО по борьбе с зажигалками. Успел лишь прошептать Тасе, когда она прибежала, едва живая от страха: