Колокольчики мертвеца - стр. 25
– Вот чудак! – поразился молоденький милиционер, – его же прихлопнут как муху!
– А ты сам-то что здесь делаешь? – усмехнулся старшина. – Каждый свой долг исполняет. Ты – свой, он – свой. Будь он проклят, этот Черный лес! Давайте-ка еще раз прочешем хутор.
Дома Калина Григорьевич колдовал над прохудившимся сапогом. Хозяйка усадила Алексея обедать. Наваристый борщ разогнал все тревожные мысли. Поев, он предложил Калине Григорьевичу выйти покурить. Мельник отложил сапог и потянулся к Алексеевым папиросам.
– Хвастайте, как дела в школе?
– Трудно, – вздохнул Алексей.
– Да, нелегко, – согласился мельник. Помещение хорошее, жаль.
Хозяйственный мельник уже все продумал: раз школа пропадает, мертвый, так сказать, капитал, без пользы людям, то ее надо будет приспособить под склад зерна, чтобы зазря не пустовала. А парты и всю школьную науку в сарай снести. До лучших времен. Алексей задохнулся от возмущения. И этот туда же! Уж не связан ли с бандой?
– Опоздали вы с вашим предложением, – улыбнулся Алексей. – Должен вас огорчить: завтра утром в школе начнутся занятия!
– Вот гвардеец так гвардеец! – рассмеялся Калина Григорьевич. – Давай, хлопче, действуй! Только помни: здесь тебе не Москва и не Киев. Здесь Скитский хутор. И стоит он на краю Черного леса. А там, болтают, ведьмаки водятся и прочая нечистая сила, не к ночи будь она помянута…
– Ничего, Калина Григорьевич! Разобьют фрица мои дружки, вернутся – всю нечисть отсюда выметут!
Ночью Алексею не спалось. Вскочил на зорьке. Вспомнив, что не подшил свежий подворотничок, достал чистый лоскуток, сложил вчетверо полоску старой газеты, чтобы тот был как накрахмаленный, и взялся за иголку. Полой шинели протер сапоги, начистил пуговицы кителя. Оделся, туго затянув портупею. Причесался, поправил на голове кубанку и глянул в зеркало: в атаку! Алешка! В атаку! По хутору чеканил шаг, как на параде. У школы его встретил сторож. Старик тоже принарядился: надел фуражку-роготувку с большим треснувшим козырьком. Завидев начальство, старый вояка выпятил воробьиную грудь и щелкнул деревяшкой. Алексей отдал ему честь – с гвардейским шиком, словно козырял командиру дивизии. В канцелярии ему не сиделось, и он вышел в коридор:
– Эй, пан дозорный! Не видать ли кого?
– Чекам, – доложил сторож.
Алексей вышел на крыльцо, взглянул на часы – еще рановато – и замурлыкал:
К полудню вырвавшиеся из-за горбатой горной хребтины солнечные лучи ласково коснулись школьного крыльца, на котором сидел сгорбившийся Алексей в расстегнутом кителе. Пустая пачка папирос, разинув рот, валялась на земле, отражаясь в начищенном до блеска сапоге хозяина. На ступеньках тосковали кубанка и портупея. Делать нечего. Алексей встал и понуро спустился с крыльца.