Колокол, мельница, хлопковый мед - стр. 34
– У вас тоже покончил с собой кто-то из близких?
– Нет, – запротестовала я. – То есть да. Но там немного другое было дело.
Я совершенно запуталась и растерялась. Все еще не могла до конца осознать, что далекое и печальное прошлое имело непосредственное отношение ко мне и к моей семье.
– Почитаете, может, когда-нибудь мою книгу, думаю, будет понятнее, – неловко подытожила я.
– Обязательно это сделаю, – ответил Генри, внимательно меня рассматривая. – В тот момент, когда все произошло, я не винил себя. Тогда на меня просто напал ступор, не было понимания, как это произошло и что делать дальше. Из-за того, что от версии убийства отказались, мы с отцом смогли вернуться домой. Полицейские расспрашивали нас о Джинни, копались в ее вещах, но ничего интересного не нашли. Вселенная Джинни была наполнена учебой и стихами. Никаких тайных параллельных жизней Лоры Палмер, абсолютно нормальное существование слишком хорошей для этого мира девочки-подростка.
– Она не оставила других записок, кроме стихотворения?
– Нет, ни одной.
– Возможно, она вела дневник?
– Да, вела, но там не нашлось ничего, что объяснило бы ее поступок. Да и в пару последних месяцев она его забросила. Словом, одни вопросы, но никаких ответов. Отец был совершенно сломлен, вот кто действительно себя винил. Бегал по всему Холмсли Вейл, разговаривал со всеми, чтобы разобраться в причинах. Но все без толку. Никто не мог ему ответить, почему его дочь убила себя. Знаете, чужое горе пробуждает в людях внутренний эгоизм, думаешь: хорошо, что это не случилось со мной, с моим ребенком. Или начинают выдумывать причины типа: «Ну, это же богатая семейка, они там все избалованы, наверное, родители купили ей пони не того цвета». Не удивлюсь, что многие даже злорадствовали и говорили, что так нам и надо. Вот только Джинни ни в чем не была виновата. Она этого не заслужила.
Рассказ расстраивал Генри все больше, а мне все больше хотелось ему как-то помочь.
– Мне кажется, отец поступил так с собой в итоге, потому что не нашел ответов. И как будто хотел таким образом стать ближе к Джинни. Он так и написал в записке: ушел за своей маленькой девочкой, чтобы ей не было одиноко. Хотел на том свете узнать, что он сделал не так, почему не смог ей помочь. Почему не был хорошим отцом, чтобы она пришла к нему и рассказала, что ее волнует. Он бы мир перевернул для нее. Но она не пришла, а он себя за это не простил.
– А ваша мама?
– Мама надолго зависла в стадии отрицания: не принимала смерть Джинни. Когда она вернулась из больницы, начала жить своей обычной жизнью. Меня это пугало, отца раздражало, но его почти и не бывало в доме в то время. Врачи прописали маме различные таблетки, не уверена, что она их принимала. Наш дом пару недель напоминал сцену какого-то театра абсурда. И когда я думал, что хуже уже быть не может, отец покончил с собой. Для мамы это стало новым триггером, который вывел ее состояние на новый кошмарный уровень. Я уже никогда не видел ее прежней, такой, как до смерти Джинни. Сейчас она находится в одной хорошей больнице в паре часов езды. Я иногда приезжаю, хотя она уже не узнает меня. Или делает вид, что не узнает. Такая вот печальная история семьи Харди. Если честно, не представляю, как вы из этого сможете сделать роман, который люди будут с интересом читать.