Колокол и держава - стр. 8
– Поедем со мной! Мы будем далеко, и твоя братья не достанут нас!
– Да, любимый! Увези меня! – страстно шептала Анна. – У меня есть священник. Он обвенчает нас. И тогда братья не смогут удерживать меня.
На следующий день католический священник тайно обвенчал их в домовой церкви. А ночью Анна разбудила Дмитрия.
– Вернулись братья! – в ужасе шептала она. – Они все знают и хотят тебя убить. Беги, любимый! Заклинаю, беги!
Всю обратную дорогу Дмитрий был сам не свой. Все смешалось в его душе: боль потери, жгучий стыд (струсил, сбежал!), запоздалое чувство вины перед женой и страх огласки. О его тайном венчании вроде бы никто из посольства не знал, но вдруг! Свинья скажет борову, а боров – всему городу…
3
Вскорости после достопамятного совета господ Дмитрия Борецкого призвал к себе московский наместник Яков Захарьин. Сначала посадник думал отнекаться за недосугом, но после совета с матерью решил все же ехать, дабы раньше времени не обострять отношения с великим князем.
Горбоносый венгерский конь бодро выстукивал копытами по сосновым плахам мостовой. Чуть сзади рысил оруженосец Прокша, дюжий молодец со шрамом через все лицо. Совсем молодым отроком Прокша прибился к ушкуйникам, ходил с ними на Двину, за малым не погиб в сражениях с туземными племенами и насквозь пропитался ватажным духом. Дмитрий ценил его за веселый нрав, собачью преданность и всюду брал с собой.
Миновав богатые усадьбы Неревского конца, выехали на Великий мост, с самого утра забитый народом. Вслед ему неслось:
– Борецкий Митька, сынок Марфин! Ишь, красуется!
– Недолго ему красоваться! Скоро Москва всем боярам укорот сделает!
– Чему радуешься, ослоп! [2] Москва нам всем укорот сделает.
Жеребец Дмитрия вдруг всхрапнул, пошел боком и толкнул краснощекую торговку свежей рыбой. Торговка шлепнулась наземь. Из рогожного куля со льдом поползли, разевая рты, еще живые лещи, судаки и сиги.
– Поберегись, назем, говно везем! – крикнул Прокша. – Что раззявилась, глазопялка! Людей не видела?
Да не на ту нарвался. Баба оказалась языкатая и боярского слуги ничуть не испугалась. Проворно вскочила, оправила подол и, уперев руки в боки, разразилась заковыристой бранью:
– Белебеня, буслай, чужеяд! Чтоб тебя громом убило, черт веревочный! Чтоб у тебя уд на лбу вырос!
Слегка ошарашенный таким отпором, Прокша в долгу не остался:
– Трупёрда! Ишь, как тебя разнесло. Поперек себя шире!
– Мухоблуд! Вымесок!
– Затетеха! Захухря!
– Бзыря! Негораздок!
– Колотовка! Куёлда!
– Выпороток! Божедурье!
– Ездова печная!
– Мордофиля!
Кругом хохотал народ, подбадривая искусных ругателей.