Колода предзнаменования - стр. 20
Айзек окинул его испепеляющим взглядом.
– Она не подписывала отказ от реанимации.
– Знаю. Но ты действительно думаешь, что она хотела бы жить подобным образом?
Айзек вздрогнул. Может, Габриэль был прав, но мать – единственная из всей семьи, кто любил его. Было трудно расстаться с надеждой, что, пока она не испустила последний вздох, еще есть шанс на ее возвращение.
Для него любовь всегда сопровождалась болью – она была как оружие у его горла, которое семья и друзья бесстыдно использовали, чтобы контролировать его. Как вопрос без ответа, как нескончаемое ноющее чувство в груди, как далекое эхо воспоминаний, которые лучше забыть. Но даже все это не могло погасить надежду, что однажды он сможет заботиться о близких людях и чувствовать, что это победа, а не поражение. Что с эмоциональными связями станет проще, а не сложнее, быть человеком.
– Ты не знаешь, чего бы она хотела, – сказал он. – Никто из нас не знает.
– И никогда не узнает, – ответил Габриэль. – А значит, нам нужно принять наилучшее решение, исходя из той информации, что у нас есть. Мы оба совершеннолетние – медицинская доверенность дает нам право решать за нее. Врачи ничего не будут делать без согласия нас обоих.
– Вот и хорошо, – Айзек почувствовал, как по его жилам течет сила, нарастая наряду с его гневом. – Потому что я говорю «нет» и не собираюсь менять свое мнение.
– Айзек… – в голосе Габриэля четко слышалось предупреждение. – Ты уже не ребенок. Подобные решения непростые, но они необходимы. Хотя бы пообещай, что подумаешь об этом.
В ответ Айзек поднял руку. Воздух вокруг братьев замерцал, у его ладони собрался фиолетовый и красный свет. Габриэль медленно попятился.
– Ты прав, – прошептал Айзек. – Я уже не ребенок. А теперь оставь меня в покое.
Он сжал кулак и отвернулся от брата, испугавшись, что если будет смотреть на него еще секундой дольше, то на глазах выступят слезы. Когда Айзек оглянулся, Габриэль уже ушел. В кармане Айзека завибрировал телефон.
Нахмурившись, он достал его, ожидая очередных манипуляций со стороны брата. Но сообщение прислал не Габриэль… а Мэй.
– О нет, – пробормотал Айзек, вчитываясь в слова на экране. Затем неохотно напечатал ответ.
Через пару минут в дверях мавзолея появилась Мэй. Ее лицо, как всегда, источало высокомерие, вся одежда была розовой, но в том, как она барабанила ногтями по бедру, осматривая склепы с останками основателей, чувствовалась некая нервозность.
Смотреть на нее тоже было больно, но по другой причине. Она слишком походила на своего старшего брата.
– Ты тут что… просто тусуешься? – недоверчиво спросила Мэй, цокая каблуками по мраморному полу.