Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - стр. 80
Я молча кивнул. И велел отнести сверток в кабинет, желая распаковать его сам.
Снял шелк – под ним оказалась шкатулка из змеиной серебристо-белой кожи. Я подумал: вдруг там находится нечто особенное… быть может, имеющее отношение к сотрудничеству наших двух стран, то, что не должен был видеть никто, кроме меня.
Каково же было мое изумление, когда я узрел… узрел те самые фигурки, о которых мне когда-то рассказывала жена!
Да, да, в шкатулке находилась коллекция эротических статуэток, якобы изображающих Серебряную Фей и ее любовников в различных эротических позах. Я кое-что знал о китайском искусстве любви и сейчас узнавал «Вращающегося дракона» и «Любящих ласточек», «Летящих бабочек» и «Бамбуковые палки у алтаря», «Танец двух фениксов» и «Скачущих диких лошадей», «Летящего белого тигра» и «Рог единорога», «Слонов» и «Веселую обезьяну»…
Впрочем, я думал вовсе не о фривольностях. Я думал о том, что передо мной сокровище национального значения и уникальной ценности. Или, может быть, копии?
И я позвал Шарлотт. Она ведь искусствовед, причем занималась керамикой и знает толк в фарфоре. К тому же видела подлинники.
Шарлотт сразу подтвердила мои подозрения: статуэтки были копиями. Однако великолепного качества. Шарлотт сказала, что смогла распознать это только потому, что видела оригиналы.
Слова жены меня немного успокоили. Подарок был щедрым, но не настолько, чтобы я ощущал себя в неоплатном долгу. Иначе то, что я его принял, было бы опасно по отношению к моим служебным обязанностям.
– Не могу понять, что значит такой дар, – напряженно произнесла Шарлотт.
– Честно сказать, любимая, я тоже мало что понимаю. Но, может быть, императрица просто пожелала выразить свое расположение новому консулу…
– Я бы сказала, что так женщина может выразить расположение мужчине, которого она хочет затащить в свою постель!
Шарлотт всегда была очень раскованна в выражениях. Именно поэтому отец был против нашего брака, считая, что ее происхождение – ведь она из семьи буржуазной, даже, можно сказать, простонародной, – накладывает на нее неизгладимую печать, которая может помешать моему подъему по карьерной лестнице. Ни красота Шарлотт, ни ее необычайная для женщины образованность его не смягчили. Отец даже заявил, что я предал свое сословие, женившись на ней. А Шарлотт, наоборот, помогала мне, была другом и советчиком. У нее потрясающее чутье на людей! Конечно, ее страшно раздражали моя нелюбовь к грубой лексике, мои попытки обуздать ее вольные словечки. Впрочем, должен признать две вещи. На людях моя жена держала себя безукоризненно. А во-вторых, когда Шарлотт порой роняла такие словечки в постели, я… Дьявольщина, меня они необычайно возбуждали! И сейчас… сейчас мне смертельно захотелось повторить с ней те уроки, которые давали статуэтки. Но тут же до меня дошел смысл ее слов.