Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - стр. 75
Ядовитая слюна птицы-змеи падала на землю тут и там, и выросли из нее цветы клеветы с черными и белыми лепестками. Смотришь на белый лепесток – а он кажется черным, смотришь на черный – видится белый лепесток. Цюнни обернулся двоюродным братом старой Ай и вышел ей навстречу. Да, любил бес-оборотень принять вид чьего-нибудь родственника и рассорить людей! Едва завел он речь о Серебряной Фей, как понял: не зря старуха всю жизнь носила имя Ай, что значит – «полынь»… Показал он Ай черно-белые цветы – и улетел восвояси. Только сказал на прощание: «Яд из этих цветов будет вечен и вековечен, и чем жарче бьется рядом с ним человеческое сердце, тем верней будет его действие: верней, сильней и смертоносней!»
Собрала Ай большой букет и понесла по деревне. В какой дом ни войдет, везде цветок оставит. Аромат их был подобен слюне Цюнни – сочились они ядом клеветы. Ох, зря винят в бедах и несчастьях недобрых богов! Боги только злоумышляют, а злодействует – человек.
Наши дни, Франция
Вскоре выяснилось, что Алёна устала за этот день больше, чем думала. Да еще автобус оказался из медлительных: отправился не по скоростной дороге, а в объезд, тащился через все городки и деревеньки, встречавшиеся на пути. Пассажиров было мало: ну кто в наше время во Франции ездит на автобусах, когда в каждом дворе стоит по нескольку автомобилей? Но то ли водитель оказался очень ответственным человеком, то ли сам процесс доставлял ему огромное удовольствие, однако он неумолимо тормозил на каждой пустой остановке, открывал дверцу и ждал не меньше двух-трех минут, прежде чем двинуться дальше. Вскоре Алёне стало казаться, что на самом деле автобус вовсе не пустой, просто другие пассажиры незримы. Может, водитель их видит, а она нет? Неплохо так кататься в автобусе, полном призраков, – никто не толкается, не ругается.
С призраками или нет, автобус наконец дотащился до Нуайера. Алёна вышла и немедленно ринулась в туалет. А потом свернула в магазинчик – купить мороженое. Только здесь продавалось ее любимое «Rhum-raisin», ромовое с изюмом, имеющее пусть слегка синтетический, но все же обворожительный вкус детства. И точно так же, как некогда в детстве, хрустели вафли – очень вкусные, нигде больше ей таких есть не приходилось.
Идти через весь городок с подтаявшим мороженым не хотелось. Да и жара к вечеру почему-то не спала, а еще пуще разошлась, поэтому Алёна свернула в самое, кажется, прохладное место города – в старую, еще восемнадцатого, а может статься, и семнадцатого века, каменную городскую прачечную на берегу реки Серен. И села там на каменную ступеньку, прислонившись к каменной стене.