Коллеги. Звездный билет - стр. 34
«Воображаю, что сейчас бубнит гривастый субъект своей блондинке. Наверное, что-нибудь насчет Пикассо заворачивает, а сам думает, как бы встретиться с ней в интимной обстановке». Блондинка повернулась, и Максимов узнал Веру. Сворачивать было поздно – он пошел вперед на ватных ногах.
– Привет! – мимоходом бросил он, но Вера улыбнулась и протянула руку. Пришлось подойти, и пожать руку, и смотреть в эти глаза и на смеющийся, что-то быстро говорящий рот.
– …Думала, что ты уже где-нибудь в Атлантическом океане. Познакомься, это Фома Бах.
– Приятно, – глухо буркнул гривастый, всем своим видом показывая, что ему на все наплевать.
– Что это за тип? – спросил Максимов, когда они остались вдвоем. – Интересная как будто личность.
– Очень интересная. Он студент Художественного училища. Мы болтали о постимпрессионистах.
Максимов хихикнул. Вера удивленно подняла брови:
– Ты что?
– Да так. Не думал я тебя здесь встретить.
– Почему?
– Трудно здесь наукой заниматься.
– А я не наукой, я сюда хожу для…
– Понятно, для общей культуры. Как на абонементные концерты в филармонию, да? Доцент не боится, что ты одна? Тут ведь много всяких постимпрессионистов шатается.
Вера посмотрела на него исподлобья и тихо, с какой-то беспросветной горечью спросила:
– Почему ты всегда ехидничаешь, Лешка? Почему ты надо мной издеваешься?
«А почему ты не пошлешь меня к черту? Почему не ударишь по щеке? Почему ты стала такой противно беззащитной, как раскаявшаяся блудница?» – думал Алексей. Вдруг, увидев ее горькие глаза, он наконец почувствовал, что Вера уже не та девчонка, с которой он ехал на возу сена как-то во время работы в подшефном колхозе, с которой на первом курсе ходил на каток, с которой играл в капустниках. Он понял, что та Вера закончила свое существование и на него сейчас смотрит незнакомая женщина с неизвестными ему запросами.
Вера подняла голову, поправила волосы и улыбнулась, словно освобождаясь от тягостных мыслей сама и освобождая его.
– Который час?
– Восемь.
– Я ухожу. Может быть… проводишь меня?
– Момент, – неожиданно для самого себя заторопился Максимов, – только сдам журналы.
…Мокрый асфальт был усеян широкими кленовыми листьями. В зыбком свете фонарей казалось, что по тротуару недавно прошло бестолковое стадо гусей. Максимов и Вера медленно шли по гусиным следам осени. Алексей опустил голову и будто с большой высоты наблюдал взмахи своих тяжелых ботинок и частое мелькание Вериных замшевых туфелек. На Вере было новое пальто: суженный книзу мешок. Непокрытые волосы ее шевелил мокрый ветер. Дождя не было, но воздух был густо пропитан влагой. Казалось, его можно было пить, цедить сквозь зубы. Вопреки здравому смыслу Алексей любил такую погоду и знал, что Вера тоже ее любит.