Колесо Судьбы - стр. 9

– И за это меня посадили в тюрьму?

– Нет, не за это. Ты защищал Ниен от армии Игера на Гадючьем перевале. Боевые магики, наделенные Даром создавать миракли и призывать черную магию, всегда охраняли Ниен. Ты имел право убивать, как любой воин на войне. В кровавой бойне всё дозволено.

– Спасибки за разрешение. Но тогда за что я чалился там внизу в такой неуютной спаленке с жесткой кроватью?

– Двенадцать лет назад здесь, в Гарме, ты изувечил троих гвардейцев Короля-капитана. – Голос палача звучал сухо, как старая канцелярская запись. – Сладить с магиком может только палач магиков. Гарма приняла власть Ордена над своими магиками, у Ордена здесь свое представительство. Я был призван, чтобы выяснить истинную причину твоей жестокости. Отвечая на мои вопросы, ты не мог лгать. А еще ты не мог магичить и причинять вред, когда на тебя накинули палаческий кокон. Я провел допрос и приговорил тебя за совершенное зло к пятнадцати годам тюрьмы. На этот срок твой Дар был заперт в каземате вместе с тобою.

– А где я нахожусь?

– Не узнаешь?

– Нет.

– Ты в Гарме, и это дом принадлежит Ордену палачей.

– А тюрьма, выходит, была гармская? – мой язык заплетался, как будто я был пьян.

– Какая же еще?

– Мерзкое место. Я вдруг вспомнил, что никогда не бывал в нашем карцере в Ниене. Надо будет исправить недочет и посетить ниенское узилище. Ну-ка, напомни, так почему меня вытащили наверх?

– Твой срок не окончился, но тебя отпускают. Под поручительство и за выкуп я освобождаю тебя на три года раньше срока. Король-капитан Гармы Фрери подписал приказ о твоем освобождении.

– И я могу идти куда угодно?

– Да, можешь.

– Но почему такая милость? Разве палачи бывают милостивы?

– Я действую не из милости, а по закону. И еще. Твой отец, король Эддар, умер полгода назад.

– Мой отец… – я повторил эти два слова вслух, но сначала ничего не почувствовал.

Потом что-то колыхнулось внутри, не боль, нет, а похожее на холодный после осенней ночи камень чувство вины. Отец был высоким, намного выше, чем я сейчас, и в детстве, когда он носил меня на руках, я глядел на остальных свысока и воображал себя великаном. Он умел делать людей великанами – это я запомнил с детства. Боль все же пробилась сквозь тьму беспамятства, вцепилась в горло, не давая дышать.

– И… как он умер?

– Его убили.

И в этот момент я всё вспомнил, будто спала пелена с моей памяти. Всё-всё. Война с империей Игера, попытка лишить меня Дара. Лиам, Эдуард, матушка, отец. Лара… Мне показалось, что в грудь меня лягнул здоровенный бык – такая была боль. Я скорчился, вцепившись пальцами в край столика. Вцепился с такой силой, что задрожали чашки и кофейник, и сам поднос.