Колесо Судьбы - стр. 25

– Ларочка, девочка, чаечик с настойкой… – склонилась к лежащей упитанная служанка в платье из темной тафты и белом слишком маленьком чепце на макушке.

Лара лениво выпростала руку из-под шали и выбила чашку из рук женщины. Глазами совы я разглядел красные следы у нее на запястье, как будто недавно кто-то очень сильно сдавил ей руку. Фантом мой облетел комнату и уселся на резную макушку дубового шкафа. Отсюда я видел лицо лежащей – белое, будто восковое, с закрытыми глазами и совершенно неподвижное. Нижняя губа сильно опухла. Такое бывает, когда бьют по лицу. Моя тревога усилилась. Я понимал, что там, в сторожке, случилось что-то мерзкое, но еще не позволял себе догадаться.

Женщина в темном выпрямилась, уперла руки в бока и объявила:

– Да плюнь ты на этого придурка тонконогого! Не стоит он твоих слез. Пусть кого хошь в жены берет! Судьба еще макнет его мордой в нужник, вот увидишь!

– Ненавижу, – выдавила сквозь зубы Лара. – Чтоб он сдох! Чтоб они все сдохли! – И она издала тоскливый отчаянный стон, как от нестерпимой боли.

Наблюдать за нею больше я не мог – если она заметит сову-фантом, то сразу поймет, что я за нею шпионю и разобижу еще больше. Я узнал то, что хотел: она дома и в безопасности. Так что я распылил сову, и она рассеялась сизым туманом.

А я в таверне зарылся в подушки и заснул.

Я не позволил себе догадаться, что на самом деле случилось.

Разбудил меня Френ. Рано разбудил – рассветные лучи еще только бледнили небо. Я спросил кофе, и Френ сразу протянул мне чашку черного, жаркого, очень сладкого, только что заваренного напитка из зерен, выращенных в Дивных землях.

– Плохие новости, мессир… – С некоторых пор он перестал называть меня «ваша милость» и стал называть «мессир».

«Ваша милость» – это обращение к принцам крови. А «мессир» – обычный патриций. Хотя форма уважительная. Если честно, мне было все равно, как он меня называет. «Мессир» – даже лучше, меньше привлекает внимания посторонних. Беглецу внимание ни к чему.

– Ну, что еще? – я сморщился, потому что обжег язык и губы.

– Гадкие сплетни, мессир.

– Лара? Я знаю, ее заперли во дворце в арестантской. Но сейчас она дома.

– Хуже, мессир.

Я и сам знал, что всё плохо. Ощущение беды наползало грозовой тучей. Сердце трепыхнулось и забилось яростно, как перед дракой. Я отставил пустую чашку, спешно оделся и сбежал вниз. На доме, соседствующим с гостиницей, имелась «доска» новостей. Ночью она была заново оштукатурена. И с утра на ней появилось уже несколько надписей.

«Скандал во дворце. Отвергнутая фаворитка».

«Сватовство короля».